Император уже уловил в голосе Еси недовольство по поводу проскользнувшего презрения к людям и теперь старался исправить ту оплошность. Он пригласительно взмахнул правой рукой в сторону лестницы, по которой вниз неспешно спускались все новые гипоцентавры и направлялись к раздающему недалече указания Полкану, да еще более умягчено дополнил:

– Быть может, вы подниметесь, – Китоврас купно свел свои тонкие черные брови, присыпанные по краям белыми волосками, судя по всему задумавшись и подбирая свеченцам правильное величание. – Со своей челядью, – наконец, добавил он, – к нам на сфероид. И сможете там отдохнуть, або движение по реке, быть может, и приятно, но все же утомительно.

– Подняться к вам на сфероид? – повторила Есинька, не ведая как поступить, так как Стынь ничего о том ей не говорил. И давешнее толкование с ним шло о том, чтобы встретить этот народ.

– Не ведаю, надобно ли мне и моим людям это, – неуверенно произнесла девушка, и, пожав плечами, явственно ощутила в своем животике легкий толчок нарождающейся жизни, чему тотчас просияла.

– Вам госпожа не просто надо, а скажем так настоятельно необходимо побывать на сфероиде, – низким, хриплым голосом вставил только, что спустившийся с лестницы и остановившийся подле императора гипоцентавр.

У этого гипоцентавра темно-гнедой масти было лошадиное тело и почти черной кожа, не менее насыщенные черные волосы столь короткие, что торчали своими концами отвесно вверх. Узкое, как и у многих его собратьев, лицо имело вельми выразительно-выдающийся вперед горбинкой нос, а черные глаза, прятались под несколько нависающим широким лбом.

– Это Кентавр, – представил император заговорившего гипоцентавра. – Мой придворный лекарь.

– Лекарь? – возбужденно вопросила Есинька и отступила назад, прижавшись к Липоксай Ягы и выйдя из-под создаваемого рукой императора навеса.

Зримо передернула юница плечами и подумала, что лечение, которое сначала оказывали лучице, потом ей слишком затянулось и очередного вмешательства или осмотра она, однозначно, не пожелает.

– Но мне не нужен лекарь, я чувствую себя замечательно, – теперь голос Есиславы зазвенел. Она даже не собиралась скрывать своего негодования, и с тем резко вздев голову, уставилась в нависающих над ней императора и лекаря. – Я вообще… Мы вообще-то ожидали, что ваше прибытие снимет неловкую ситуацию, которая возникла.

Девушка прервалась, не ведая, каким образом можно молвить гипоцентаврам о ребенке Стыня. Впрочем, они оба уже обо всем осведомленные, торопливо закивали, как-то дюже единовременно.

– Посему и нужно подняться на сфероид, чтобы мы могли о том объявить, – дополнил император и благодушно улыбнувшись, словно огладил ее по волосам ноне правда заплетенным в косу, что в Дари считалось признаком замужней женщины.

Еси еще чуть-чуть колебалась, однако, приободренная тихим шепотом Липоксай Ягы поступать так, как говорят гипоцентавры, медленно сделала шаг в направлении лестницы. Китоврас не мешкая развернувшись, поравнялся с девушкой, и, протянув к ней свою руку, нежно придержал за локоть. Есислава свершила еще более робкий шаг в сторону широких ступеней, но поддерживаемая с одной стороны императором, а с другой сопровождаемая Кентавром, вмале осмелев пошла более скоро. Впрочем, стоило ей ступить на первую ступень, как сходящие по ее правому рубежу рядком гипоцентавры, чем-то похожие на муравьев, застыв на месте, низко склонили головы и станы. В их поклоне не было и тени подобострастия, вспять ощущалась почтительность, в которой переплелась любовь к общему для них Творцу. Есинька погодя взволнованно обернулась, а увидев идущих следом вещуна и приближенных к нему свеченцев, ибо это были люди в основном проживающие в Свечах, и вовсе успокоилась.

Поднявшись по лестнице, Китоврас ввел девушку в широкий, длинный с высоким сводом коридор, словно разделивший сам сфероид на две части. По обеим сторонам того коридора просматривались высокие проемы ориентированные под рост гипоцентавров, не всегда имеющие створки. В неких местах створки, сотворенные из прозрачного материала, по виду схожего со стеклом, все же имелись и тогда через них можно было разглядеть объемные помещения наполненные светом, уставленные разнообразными механизмами, приспособлениями, сделанными из переливающегося, на вроде серебра, платины материала. По форме устройства напоминали треножники или насекомых со множеством ножек, только без тела, коими они купно опутывали комнаты и тянулись к своду… К своду и на следующие этажи сфероида, которых, как пояснил Китоврас, было шесть.

В самом коридоре белые стены, как и многое иное, что касалось Богов аль ближайших к ним творений, смотрелись замечательно гладкими, без какой-либо шероховатости. Они явственно были изготовлены из металла, поелику не только переливались, но и ярко отражали от своих поверхностей свет, оный испускали укрепленные в самом своде многогранные шары, медлительно свершающие движение вкруг своей оси. Миновав, как показалось девушке сфероид до середины, повернули направо, и вошли в широкую свилку, которые порой располагались в коридоре. И немедля представшая пред ними прозрачная створка двери неторопливо поползла влево, открывая находящейся за ней мощный зал, округлой формы и с прямым ровным сводом, где стены были украшены водянисто-металлической росписью.

Это, очевидно, был почетный зал, предназначенный для приема гостей, потому как посередь него стояло махонистое, обитое черным бархатом низкое, овальное, возвышенное седалище-ложе. Само сидалище не имело ножек и всем своим дном возлежало на серебристом с голубыми прожилками полу, словно плавно в него вдаваясь гранями. Ложе по торцу венчали резные, вычурные, серебряные столбы, которые меж собой переплетались ажурными золотыми, серебряными волоконцами, живописующими своим начертанием перевернутое Древо Мира, которое дарицы соотносили с Богом Першим, украшенное черными крупными жемчужинами. Такие же ажурные слегка трепыхающие сети, укрывали сидалище сверху, создавая нечто в виде навеса. Усыпанные белыми жемчужинами, они отображали уже символ Бога Небо и Древо Мира. Точно уравнивая меж собой те единые силы являющиеся залогом Равновесия. Наверно поэтому символ Першего поддерживал на себе символ Небо, как младшего брата, что в целом всегда и было в отношениях между Зиждителями.

Подле того ложа стоял высокий с ослоном и ножками твореный из кости какого-то животного трон. На нем и сама спинка, и сидение были богато декорированы золотой материей, а локотники витиевато загнуты и увенчаны на покатых краях крупными, белыми алмазами.

– Присаживайтесь, госпожа, – нежно молвил Китоврас, подводя юницу к трону.

Он ретиво встряхнул головой, отчего тотчас заколыхались его пепельно-седые волосы и белые в них на доли секунд воспорив кверху, точно опахало прочертили и сам воздух, наполненный ярко желтыми лучами, спущенными сверху боляхными шарами медлительно кружащимся повдоль своей оси.

– На трон, госпожа, воссядьте, – продолжил император свое трепетное величание девушки. – Трон нарочно изготовлен для нашей госпожи.