Надо сказать, что от некоторой фамильярности, с которой с ней обращались, отказываясь воспринимать ее как полноправного члена семьи, она сама, казалось, не страдала. Наоборот, Маргерит играла свою роль охотно и умело. Положение вечной гостьи давало выгодную возможность жить по своим правилам и распорядку. Возможно, ей льстила некоторая отстраненность от семьи, неопределенность ее положения. Ее статус мог измениться только в одном случае – если она произвела бы на свет еще одного Полиньяка.

Для всех остальных Мари-Бланш хотела оставаться подругой, музой, доверенным лицом, щедрой душой, улыбкой, но не хозяйкой дома. Но в роли души компании и музы парижских балов ей предстояло соперничать с виконтессой Шарль де Ноай, урожденной Мари-Лор Бишофхайм[421]. Какими разными они ни были бы, первое отличие состояло в том, что Мари-Лор представляла колоссальный интерес для искусствоведов, любителей литературы, синефилов и хроникеров модных журналов[422]. Но некоторые обстоятельства в их биографии кажутся очень схожими. Обе балансировали между аристократическими кругами и миром искусства, обладали великолепным вкусом и сомнительным происхождением. Обе были богаты. Мужья обеих принадлежали к самой родовитой аристократии. Обе происходили из среды, к которой в обществе относились настороженно: евреи – в случае Мари-Лор, бедняки – у Мари-Бланш. Это было их слабым местом в глазах светских людей, но на самом деле это освобождало их и превращало в носителей новых тенденций и представлений о красоте.

Графиня и принцесса

Существовала одна особая причина, по которой на музыкальных раутах, где блистала Мари-Бланш, ей было неловко выступать под фамилией де Полиньяк: там давно это место занимала тетя ее мужа Жана. Виннаретта Зингер[423], бывшая принцесса де Си-Монбельяр, впоследствии принцесса Эдмон де Полиньяк – несомненно, самая интересная из художественных натур этого семейства, покойных и здравствующих. Дочь американского промышленника Исаака Зингера, того самого, который совершил революцию в мире швейных машинок, Виннаретта была наследницей огромного состояния. Любительница искусства, она и сама выставляла свои работы на парижском Салоне. Она была коллекционером полотен великих мастеров второй половины XIX века, таких как Мане, Ренуар и Моне. Страстно любила путешествовать.

В Венеции владела палаццо Манцони-Ангарони, переименованное в палаццо Полиньяк. Сама играла на фортепьяно и органе и была покровителем и меценатом многих музыкантов, которых открыла для импресарио, а главное, для Русского балета Сергея Дягилева – Мориса Равеля, Игоря Стравинского, Мануэля де Фалья[424], Франсиса Пуленка.

В 1904 году, спустя три года после смерти принца, Виннаретта построила в Париже очень важный для культурной жизни столицы особняк на углу улицы Кортамбер и авеню Анри-Мартен – сейчас это улица Пастер-Марк-Бенер и авеню Жорж-Мандел, – где она жила до 1939 года. Именно здесь она устраивала многочисленные концерты, где исполнялись классические и современные произведения.

Она родилась в 1865 году и была приблизительно одних лет с Жанной. В ее отношении к Мари-Бланш был не только интерес мецената, но материнское чувство. Люди, окружавшие эту необыкновенную женщину, вспоминали ее как «высокую, худощавую, с гибкой фигурой, тонким и умным лицом, в чертах которого было что-то своевольное, особенно дерзкими казались лоб и подбородок»[425]. Если верить биографии, написанной после ее смерти, принцесса Эдмон де Полиньяк стала подругой Мари-Бланш в то время, когда та вышла замуж за Жана. Они регулярно встречались, хоть и не часто, в Париже, на концертах, проходивших на авеню Анри-Мартен, в палаццо Полиньяк, где иногда Мари-Бланш с тетей мужа играли на двух фортепьяно. Память об этих выступлениях увековечена в пастели Шарля де Полиньяка[426]. Иногда они выступали в доме графа и его жены в округе Вар, где Виннаретта провела начало лета 1935 года. В том же году Мари-Бланш участвовала как певица в исполнении трех дуэтов для сопрано и струнного квартета Жана Франсе[427]: «Птицы», «Молитва Сульпиции» и «Лягушки» по пьесе Аристофана. Произведение было написано по заказу принцессы для исполнения у нее в Париже. Это представление было в какой-то степени и посвящено Мари-Бланш, «ставшей подругой принцессы, которая восхищалась ею и любила ее не только за красоту и талант, но и за то, что она была натурой бесконечно благожелательной и восприимчивой»[428].

У принцессы и графини было несколько общих друзей, например Жан Кокто, Луиза де Вильморан, Розамунда Леманн[429].

На авеню Анри-Мартен Мари-Бланш и ее муж познакомились с художником Кристианом Бераром[430], который впоследствии стал их ближайшим другом[431]. Что касается исполнителей, выступавших на концертах, то они вращались в кругах близких и принцессе, и графине. Новые таланты им обычно рекомендовала самая известная в период между двумя войнами дама-импресарио – Надя Буланже[432], например тенора Юга Кюэно[433], бесстрастного, методичного и при этом совершенно великолепного исполнителя «Сократа» Эрика Сати, или баса Дода Конрада[434].