Однако была в Виннаретте какая-то суровость, которая объяснялась, вероятно, не только осознанием своего положения в обществе и миссией покровителя искусств. Это была странная женщина, подступиться к ней было довольно сложно: подозрительная, она вызывала в собеседниках сильную робость и смущение. По словам ее соотечественницы, художницы Ромейн Брукс[435], автора портрета принцессы, где та выглядит очень строгой, Виннаретта вела жизнь «из волшебных сказок, куда имели право попадать только королевы, принцессы, герцогини, да еще некоторые волшебницы»[436]. Ромейн желала бы обрести свое место в этой волшебной сказке, но ей была отведена последняя роль, в каком-то смысле даже инфернальная, поскольку сдержанность и скромность не удерживали ее от того, чтобы выказывать перед Винни свою склонность к женскому обществу, которую та иногда разделяла.

1925 год – дата своего рода магическая. Это одновременно и четверть века, и отправная точка, время капризное, яркое, переменчивое. Это концентрация бурных безумных лет, их энергии, задора и волнения. В 1925 году в Париже проходила Международная выставка современных декоративных и промышленных искусств, которая дала имя царствующему тогда стилю art déco. Золотой век роскоши и блеска, век послевоенного благополучия и оптимизма. Золотое время и для Жанны, именно она олицетворяла французский традиционный шик, и ее слава была в зените.

С улицы Инвалидов в Большой дворец

Выставка 1925 года была словно городом в городе, в самом сердце Парижа, иллюзорным сказочным городом, возведенным всего на несколько месяцев, со своими собственными дворцами, улицами, воротами, общественным транспортом, конкурсами, программой празднеств и торжественных событий. С апреля по октябрь около шестнадцати миллионов французов и иностранцев фланировали от Елисейских Полей до эспланады на улице Инвалидов, от площади Конкорд до моста Альма, по всему Большому дворцу и окрестностям.

Гиды предлагали разнообразные туры тем, кто приехал на день, на неделю или дольше. Сотни павильонов, посвященных разным регионам Франции, ее рекам, большим и малым народам, гостям выставки, ремеслам, вину, электрооборудованию, туризму, текстилю для дома, садоводству, керамике, бытовому газу, мрамору из Лангедока и т. д. Каждый павильон, построенный по оригинальному проекту, был произведением архитектурного искусства, полностью переоборудованным пространством.

Австрийское королевское общество шахтеров, производителей цинка, свой салон позолотило и посеребрило. Здание почты поддерживали столбы из армированного бетона высотой двенадцать метров. Общество «Дневная обитель» представляла модели бунгало, реймскую часовню – настоящий мавзолей – алтарь Родины. Деревенская мэрия служила помещением для зала бракосочетаний, в ателье тканей работал ткач, а в буржуазном доме стояла руанская мебель. Мост Александра III, где расположились многочисленные магазинчики, издали напоминал караван восточного принца, но только все там было лучше, богаче, красивее…

«Особняк коллекционера» служил идеальным примером роскошного обиталища, отданного жадным взорам публики.

Авторство великолепно выполненной мебели принадлежало искусному краснодеревщику Рульману. В этом интерьере располагалось все характерное для быта крупной буржуазии: серебро, ковры, хрусталь, бронзовые безделушки лучших мастеров и даже вычурная картина «Попугаи» Жана Дюпа[437].

Проект «для посольства Франции» тоже нельзя назвать скромным. Если он немного и уступал в помпезности павильону «Особняк коллекционера», то по домашнему уюту соперников не имел. Настоящим «бриллиантом» этого павильона стал шифоньер работы Андре Грулта[438] в «комнате мадам» – с огромным сейфом, похожим на брюхо какого-то чудовища, обитым серебристой шагреневой кожей. Стены курительной комнаты были покрыты черным лаком по проекту дизайнера Жана Дюнана: серебристый потолок поражал даже самых пресыщенных зрителей. Журналист Гастон Варенн совершенно искренне заметил: «Словно все здесь мягко приглашает отдохнуть и забыть о реальности»[439].

Баржа любовных наслаждений и праздников Поля Пуаре, Париж, 1925.

Фонд А. Васильева

Интерьер на барже Поля Пуаре, Париж, 1923.

Фонд А. Васильева

Были и еще диковины. Поль Пуаре привез из Мезон-Лафитт три баржи, которые плавали вдоль набережной Орсэ, открывая взорам восхищенных прохожих верхние террасы: «Удовольствия», «Любовь», «Орган».

Баржа «Любовь» была обставлена салоном «Мартин» и представляла собой полностью меблированную квартиру со столовой, кухней, курительной комнатой, спальней, крыльцом, украшенным цветами, и палубой на уровне воды для рыбаков, решивших закинуть удочки у набережной.

Баржа «Орган» была полностью белой, расположенные одна напротив другой большие ширмы-экраны освещали зал сверкающими лучами, перед которыми проходило дефиле с манекенщицами.

Баржа «Наслаждения» посвящалась ароматам парфюмерного бутика «Розин», там же был расположен ресторан «Модель». Но клиентов было мало. Захожим гулякам было достаточно пролистать поваренную книгу, где кутюрье собрал самые необычные рецепты[440].

Духи «Розин» Поля Пуаре, 1920-е годы.

Фонд А. Васильева

На твердой земле Пуаре собрал странную карусель из чучел известных общественных деятелей, что представляло собой веселое гротескное зрелище, «арену парижской жизни».