от уха до уха, вскрывая его горло в кровавой, зияющей ране, из которой хлещет кровь, давая ему еще несколько судорожных секунд жизни, прежде чем вонзаюсь глубже, перерезая трахею и оставляя его голову наполовину откинутой назад.

Я бросаю нож Квинту.

— Сделай все до конца — говорю я ему. — Что насчет стрельбы? Это тоже был Финн?

Джейкоб кивает.

— Чарли — меткий стрелок со времен службы в армии. Мы все это знали. Финн дал ему второй шанс, подговорив подложить бомбу в машину Сирши и застрелить тебя. Он решил, что, если Сирша умрет, а не ты, это подорвет твои планы на будущее… Грэм обвинит тебя в смерти своей дочери и лишит своей поддержки. Был план даже обвинить тебя в этом, если потребуется. Тогда Финн приказал бы убить Лиама и переместился бы, чтобы завладеть столом. Если бы умер ты, а не Сирша, он бы женил на ней своего сына, если потребуется, насильно. В лучшем случае для него вы вдвоем бы умерли.

Я стискиваю зубы, меня захлестывает новая волна гнева от осознания того, что Сирша тоже была такой жестокой мишенью для их насилия.

— Отправляйся к Финну О'Лири, — резко говорю я Квинту. — Как только приведешь все в порядок здесь. И убери голову подальше. Возьми столько людей, сколько тебе нужно, но притащи Финна и убедись, что он крепко заперт, только не бей его больше, чем необходимо, — предупреждаю я. — Я хочу, чтобы он был в приличной форме, когда мы вытащим его перед Королями.

— Я понял, босс, — говорит Квинт, и Джейкоб кивает.

— Мы позаботимся об этом, — вторит он. — Возвращайся домой и отдохни после травмы. Тебе нужно быть на высоте, чтобы встретиться с Королями.

Я знаю, что он не ошибается. Но я с нетерпением жду этого финального противостояния. Очень скоро все это закончится.

С этого момента мы с Лиамом делаем все по-своему.

23

КОННОР

Сирша ждет меня, когда я прихожу домой незадолго до наступления темноты, свернувшись калачиком на нашей кровати с мягким на вид пледом, подоткнутым на колени, и книгой в руке. Она откладывает ее, когда видит, что я вхожу в дверь, и на ее лице появляется улыбка облегчения.

— Я рада, что ты вернулся, — тихо говорит она.

— Приятно это слышать. — Я подхожу, чтобы сесть на кровать рядом с ней, кладу руку ей на колено, и она откидывает голову назад, глядя на меня.

— Я всегда была рада видеть тебя, — печально говорит Сирша. — Я просто не всегда могла сказать тебе об этом. Я слишком боялась отказа.

Я протягиваю руку, прикасаюсь к ее подбородку и провожу пальцами вверх по линии подбородка, вдоль скулы, наслаждаясь простым удовольствием от прикосновения к моей жене.

— Тебе больше не нужно этого бояться, я обещаю тебе. Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не беспокоилась о том, что я снова тебя отвергну.

— Я знаю хороший способ начать. — Сирша поворачивается ко мне, приподнимаясь на коленях, берет мое лицо в ладони и наклоняется, чтобы поцеловать меня. — Прошло слишком много времени.

— Согласен, — стону я, откидываясь на гору подушек на нашей кровати, с облегчением откидываясь на них, когда она перекидывает одну ногу через меня, оседлав мои колени.

— Просто ложись на спину, — говорит она с усмешкой, когда ее губы касаются моих. — Я позабочусь о тебе.

— Черт, это звучит как рай. — Я морщусь от боли в плече, когда тянусь к ее бедрам, но не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к ней. Я уже тверд как камень от того, насколько она близко, аромат ее теплой кожи и духов наполняет мои ноздри, когда она снова целует меня, на этот раз сильнее. Ее язык скользит между моими губами, лаская мои, когда она слегка прижимается ко мне, улыбаясь мне в рот, когда чувствует, как я возбужден для нее.

— Я могу пососать твой член для тебя, если хочешь, — дразнит она меня, и я откидываю голову назад с предвкушающим стоном, когда ее рот скользит по моему горлу.

— Сначала я должен сходить в душ. — В некоторых местах моя кожа все еще забрызгана кровью, на руках, на рубашке, о чем я забыл в нетерпении увидеть ее. Сирша качает головой.

— Мне все равно, — бормочет она, и я чувствую новый прилив желания.

— Черт, я люблю тебя. — Я сильнее сжимаю ее бедра, когда она расстегивает мою рубашку, снимая окровавленную ткань и отбрасывая ее в сторону. — Ты чертовски невероятна…

— Я не боюсь небольшого количества крови. — Сирша целует мою грудь, ловко избегая прикосновения к нечистой коже. — Ты сделал это для нас, — бормочет она, постукивая пальцем по кровавому пятну. — Ты разорвал бы на части любого, кто угрожал бы нам, и я это знаю. И я точно знаю, чего заслуживает такой муж.

Не думаю, что мне когда-либо было так тяжело за всю мою жизнь. Сирша снимает с меня брюки, ее руки нетерпеливо стягивают их и мои боксеры вниз, ее рот прикасается к моей набухшей, ноющей головке члена, прежде чем я успеваю даже попытаться направить его туда. Ее рука обхватывает мой ствол, поглаживая меня, пока она сосет меня именно так, как, она знает, мне нравится. Ее язык дразнит мягкую плоть под головкой, а губы трутся о нее. Затем она скользит ниже, ее ярко-зеленые глаза закатываются, чтобы посмотреть на меня, пока она погружает меня глубже в свое горло, дюйм за дюймом, пока моя рука не запутывается в ее волосах, забыв о крови на моей коже.

После… после мы примем душ.

Мне так чертовски хорошо, ее горячий, влажный рот сосет мой член, заглатывает меня, ее свободная рука скользит у меня между ног, обхватывая мои тугие яйца. Ее пальцы поглаживают упругую плоть, заставляя меня выгибаться дугой вверх на кровати, проникая глубже в ее горло.

— Решай, хочешь, чтобы я кончил тебе в рот или в твою киску, — стону я всего через несколько минут ее сосания и лизания, мое желание достигло предела из-за того, что я так долго не обладал ею. — Потому что в любом случае, Сирша, я собираюсь очень скоро кончить в тебя.

Ее губы растягиваются в улыбке вокруг моей ноющей, пульсирующей длины. Она отрывает свой рот от моего члена последним, мучительно приятным посасывающим движением прямо на кончике, ее язык порхает под ним, прежде чем она снимает свои леггинсы и стягивает футболку через голову, чтобы я мог видеть ее обнаженную грудь. Затем она собирается снять трусики, но я хватаю ее, снова сажаю на себя верхом, отдергивая ткань в сторону, и погружаю два пальца в ее мокрую киску.

— Я больше