не могу ждать, — стону я. — Просто, блядь, сядь на мой член, Сирша. Мне нужно быть внутри тебя.

На мгновение она оседлает мою руку, ее голова откидывается назад, глаза закрываются с выражением чистого блаженства, рот приоткрывается в стоне, когда мой большой палец трет ее клитор. В следующее мгновение она отстраняется, придерживая трусики, пока направляет головку моего члена к своему входу, скользя вниз по моему влажному стволу одним долгим, медленным скольжением, которое заставляет меня стонать от удовольствия, когда мои пальцы впиваются в мягкую плоть ее бедер.

— Я долго не протяну, — стону я, откидываясь на подушки, пока она скачет на мне, и Сирша издает вздох удовольствия.

— Все в порядке, — выдавливает она, затаив дыхание. — Я тоже собираюсь кончить.

Она наклоняется вперед, ее груди прижимаются к моей груди, когда она целует меня, долго, медленно и глубоко, ее киска сжимается вокруг меня, когда она выгибает спину, прижимаясь бедрами к моему члену, пока я почти не теряю способность думать о чем-либо, кроме ослепляющего удовольствия. Я чувствую, что вот-вот извергнусь, мой член набух и невероятно затвердел, потребность освободиться перекрывает все остальное. Затем я начинаю чувствовать, как она дрожит рядом со мной, и я знаю, что больше не смогу сдерживаться, даже если бы захотел.

Я прижимаю ее к своему члену, поднимая бедра вверх, наполняя ее своей спермой, ее рот посасывает уголки моего горла, ее зубы задевают мою кожу, когда она вскрикивает, ее собственное удовольствие переплетается с моим, пока мы не становимся ничем иным, как цепляющимися, сжимающимися, напрягающимися телами. Кажется, что оргазм длится вечно, мои бедра дергаются, а член приходит в движение, пока я не заполняю ее настолько, что чувствую, как он скользит вокруг моего члена, когда я соединяюсь с ней.

Мы остаемся так, прижавшись друг к другу, пока Сирша, наконец, не испускает вздох и безвольно откатывается от меня. Проходит некоторое время, прежде чем кто-либо из нас находит в себе силы дойти до душа, но в конце концов мы это делаем, оставаясь там вместе под горячей водой.

Сирша помогает мне мыть грудь и плечо, где в меня стреляли, ее прикосновения нежны, действие едва ли не более интимное, чем секс. Она помогает мне снова перевязать рану, когда мы выходим, оставаясь рядом со мной, пока мы вдвоем не устраиваемся на кровати, и когда я снова тянусь к ней, она шутливо шлепает меня по руке.

— Тебе нужно вернуться к отдыху, — говорит она мне, и я, прищурившись, смотрю на нее.

— Единственное, к чему я хочу вернуться… это к твоей идеальной, невероятной киске, — говорю я ей, наклоняясь вперед, чтобы запечатлеть поцелуй, но не настаиваю дальше, зная, что она права. Как бы мне этого ни хотелось, я не могу позволить себе напрягаться.

— Расскажи мне, что произошло сегодня, — мягко просит она.

Было время, когда я бы оттолкнул ее, не в силах доверять ей. Небольшая часть меня все еще боится этого, но она сделала все возможное, чтобы доказать обратное. И поэтому я продвигаюсь вперед, рассказывая ей все, начиная с того момента, как я вошел на склад, и заканчивая тем, когда я ушел. Сирша ни разу не вздрагивает, и когда я заканчиваю рассказывать ей все это, я наклоняюсь вперед, чтобы снова поцеловать ее.

— Это часть того, почему я люблю тебя, — говорю я ей, проводя пальцами по ее волосам. — Несмотря на все это, ты была верна себе. Ты настояла на своем, ты выбрала свой путь и придерживаешься его. Ты ничего не боишься в этой жизни и никогда не возненавидишь меня за то, что мне, возможно, придется сделать. Ты это понимаешь… и я. Я не мог бы и мечтать о лучшей жене, чем ты. Прости, что я не понял этого сразу.

Она наклоняется вперед, нежно целуя меня в ответ.

— Ты понимаешь это сейчас, и это все, что имеет значение. Я тоже люблю тебя, Коннор.

Сирша делает паузу и откидывается назад.

— Я хочу пойти с тобой на встречу. Я хочу присутствовать, когда вы с Лиамом внесете эти изменения, и расскажете им, как все будет дальше.

Моим первым побуждением является сказать ей нет, но я сдерживаюсь. У меня нет причин ей отказывать, кроме того факта, что женщинам обычно не разрешают присутствовать на собраниях, если только рассматриваемый бизнес не затрагивает их напрямую. Но мы здесь для того, чтобы сделать что-то по-другому, вносить изменения, и нет причин, по которым это тоже нельзя изменить. Я хочу, чтобы Сирша была на моей стороне во всем. Это тоже может начаться здесь.

— Хорошо, — просто говорю я ей, и она улыбается, счастье и облегчение разливаются по ее лицу.

— Это действительно новое начало, — шепчет она, а затем наклоняется, чтобы снова поцеловать меня.

* * *

В соответствии с нашим планом, я тот, кто появляется первым на собрании королей. Я вхожу вместе с Лукой и Виктором, Левин и Алессио следуют за ними, и останавливаюсь во главе стола, за пустым местом.

— Где Финн? — Спрашивает Денис Махони, нахмурив брови. Я спокойно смотрю на него, стараясь, чтобы мой тон ничего не выдал.

— Мы дойдем до этого, — говорю я ему, а затем обхожу кресло и встаю перед ним, положив руки на стол. — Джейкоб?

Джейкоб входит в комнату, большинство других моих людей следуют за ним. За столом мгновенно возникает напряжение, мужчины вокруг него сердито смотрят на мою банду неудачников.

— Какого хрена они здесь делают? — Спрашивает Колин, прищурив глаза. — Кучка буйных англичан, недостойны украшать комнату за этим столом…

— Тишина! — Я свирепо смотрю на Колина, Дениса и остальных по очереди. — Все изменилось.

Я беру мешок у Джейкоба и извлекаю окровавленную отрубленную голову Чарли. Выражения на лицах мужчин вокруг стола сменяются ужасом, отвращением и тошнотой, когда я резко ставлю ее прямо на глянцевое дерево, размазывая по нему запекшуюся кровь.

— Это человек, который предал меня и людей, которые следуют за мной. Его соблазнил на это, и привел к ужасной судьбе один из мужчин, которые сидят здесь, за этим столом.

Я поворачиваюсь к двери, и в комнату входит Квинт, в его руках связанный Финн О'Лири с мешком на голове. Он срывает его, открывая окровавленное и измученное лицо предателя, и за столом раздается гул, когда я снова смотрю на них.

— Ты тоже не годишься для того, чтобы руководить нами, не больше, чем твой брат! — Восклицает Денис, поднимаясь на ноги. — Обращаться с королем таким образом…

— Сядь! — Рычу я, и властность в моем голосе заставляет его молча откинуться на спинку стула, его постаревшее лицо бледнеет.

— Я был предан, — повторяю я. — Одним из мужчин за этим столом, который в первую очередь стремился