Однако уже к концу апреля он был вынужден сидеть на вилле и ждать появления сына. На этот раз рождение ребенка прошло менее болезненно, так как вызванный из Парижа доктор Боссон, нежно ворковал над ухом роженицы, потчуя пациентку морфием, массируя ей живот и руки и всячески отвлекая от происходящего. В результате 1 мая 1910 года Айседора произвела на свет сына.

Когда в комнату к роженице впустили Дердре, она первым делом взглянула на ребенка и тут же радостно воскликнула: «О, какой милый мальчик, мама. Тебе нечего о нем беспокоиться. Я всегда буду о нем заботиться и носить его на руках».

«Я вспомнила эти слова, когда она, мертвая, держала его в своих маленьких застывших восковых ручках», – пишет в своей книге Дункан.

Мальчика назвали Патриком, не крестили, так же как и Дердре. Айседора считала это лишним. Пусть дети сначала вырастут, а затем сами решат, нужна ли им религия. А если нужна, то какая именно. Когда Айседора отдохнула после родов, Зингер повез их в Париж, где планировал устроить праздник в честь своей возлюбленной. Изначально предполагалось накрыть столы в первоклассном ресторане, куда будут приглашены музыканты и актеры, но Дункан берется за режиссуру этого мероприятия, и вскоре несколько обескураженный миллионер узнает, что, во-первых, праздник будет проходить в парке Версаля, где установят шатры со всяческими вкусностями и шампанским, которое разве что из фонтанов не польется. Во-вторых, Айседора уже пригласила оркестр Колонна под управлением Пьернэ, музыканты исполнят несколько произведений Рихарда Вагнера. В предварительной программе значились такие шедевры «развлекательной» музыки, как «Похоронный марш» из «Гибели богов», а также Арии Зикфрида и Брунгильды. Концерт планировался всего на час, после чего начинался пир, который, по предварительным прикидкам, должен был длиться до полуночи. С началом темноты торжественно зажигалась иллюминация, и венский оркестр приглашал гостей танцевать до утра под отобранные Айседорой вальсы. На все про все Зингер выложил 50 000 франков, и, поразмыслив о грандиозности вечера, решился вписать свой собственный номер. В разгар праздника, но, естественно, не под похоронный марш, он планировал встать на колени перед Дункан и сделать ей официальное предложение. Какая женщина способна отказать при большом стечении гостей, на торжестве в ее честь?

Расчет был верен, и, скорее всего, Айседора не посмела бы устроить очередную лекцию о вреде бракосочетания, но неожиданно, именно в этот день, с Парисом случился удар. Все, что он сумел сделать, – это, вырвавшись на минутку из цепких лап врачей, написать коротенькую записку Дункан с просьбой не волноваться и ни в коем случае не отменять праздника. Что и было сделано.

На счастье, он достаточно быстро оправился и уже летом сделал второй заход с кольцом и предложением руки и сердца, но на этот раз рядом уже не кружили развеселые пары, не гремел фейерверк, и Айседора была не настолько пьяна и счастлива, чтобы сдаться без боя.

«– Нет большей глупости для артиста, чем женитьба, – говорила я, – ведь я провожу свою жизнь в бесконечных турне по всему свету, не можете же вы потратить свою, сидя в литерной ложе и любуясь мной?

– Вам не надо будет разъезжать по всему свету, если мы поженимся.

– Чем же мы бы тогда занялись?

– Мы бы проводили время в моем лондонском доме или в имении.

– А дальше что?

– Есть еще яхта.

– Ну а дальше?..»

Прогресс был очевиден, ей уже не предлагали подавать реплики и точить карандаши, но… могла ли она променять искусство на скучное сидение дома или катание на яхте?

В доказательство того, что Айседора не представляет, отчего отказывается, Парис предложил ей попробовать пожить такой жизнью хотя бы три месяца. Где? Девонширский замок Зингера был создан по образцу Малого Трианона. На первый взгляд, все выглядело более чем привлекательно, трехэтажный дом со множеством спален и шикарных ванных комнат, с просторными удобными гостиными, четырнадцатью автомобилями в гараже и яхтой, но тут же выяснилось, что в графстве Девоншир или Девон, как и во всей Англии, летом дождь может идти целыми днями. Так что Айседоре пришлось резко сократить пешие прогулки, которые она так любила.

Далее Дункан было предъявлено что-то типа расписания дня, по которому жило большинство респектабельных англичан и по которому теперь должна была влачить свое существование она:

Ранний подъем, традиционный завтрак, состоящий из вареных яйц, почек, копченой грудинки и каши. Каждый день одно и то же! После чего следует надеть непромокаемое пальто, взять в руки зонт и гулять, лавируя между лужами. Прогулка длится не менее часа, дабы нагулять аппетит для следующей трапезы. Вернувшись, следует снова сесть за стол и съесть несколько горячих блюд по выбору, завершив трапезу знаменитыми девонширскими сливками.

Далее до 5 вечера респектабельные девонширцы заняты сочинением писем своим многочисленным друзьям. В 17.000 чай в гостиной с пирожными, бутербродами и мармеладом. С 18.00 игра в бридж, после чего подготовка к ужину. На вечерней трапезе дамы появляются в вечерних туалетах с глубоким вырезом, а мужчины в костюмах и накрахмаленных рубашках. На ужин подают первое, второе и десерт, так что на столе обязательно присутствуют двадцать блюд, по уничтожению которых начинаются разговоры о политике и философии, далее все расходятся по своим комнатам.

Через две недели, показавшиеся Дункан вечностью, она была на грани нервного срыва, так что прекрасно понимавший свою подругу Зингер предложил ей вернуться к танцам. Для этого дела в замке имелась замечательный гобеленный зал. Но работа не пошла, все отвлекало, паркет казался излишне навощенным, обстановка – изысканной. Пришлось укрыть пол бесцветным ковром и спрятать гобелены за голубыми занавесками. Айседора прошлась по новому залу, полюбовалась льющимся из открытого окна светом, попыталась сделать первое па и… поняла, что не может танцевать без музыки.

– Нужен аккомпаниатор? Пригласите пианиста, – Зингер пожал плечами.

Айседора тут же попросила служанку съездить на почту и отправить телеграмму Колонну: «Провожу лето в Англии, должна работать, пришлите аккомпаниатора». Колонн ответил в тот же день, сухо сообщив время прибытия музыканта.

В назначенный день Айседора поехала встречать аккомпаниатора на вокзал, и. как сказал бы Гегель, «история повторяется дважды – один раз в виде трагедии, другой раз в виде фарса», помните выступления Дункан в крохотном театрике «Гетэ Лирик», где Колонн познакомил ее с уродливым скрипачом с огромной трясущейся головой и сладострастными глазками? Тогда Айседора еще прогоняла его от себя, так как испытывала физическое отвращение к навязанному ей чудовищу. Каково же было ее возмущение, когда счастливый, точно уже достиг врат рая, откуда его теперь уже ни за что не изгонишь, Андре Капле106 собственной персоной вывалился из вагона поезда и, улыбаясь своими мокрыми, так как он их постоянно облизывал, губами, устремился навстречу Дункан.

Айседора была в ярости, но музыкант только и мог что разводить руками, повторяя, точно заклинание: «Простите, сударыня, маэстро меня прислал». С другой стороны, что она могла сделать, оставить бедолагу на вокзале, а если у того нет денег? Злая на весь мир, Айседора была вынуждена разрешить образине занять место в ее автомобиле и привезти это пугало домой. Пожалуюсь Парису, и пусть он поговорит с Колонном, как мужчина с мужчиной», – решила она, но неожиданно Зингер очень обрадовался новому аккомпаниатору: «По крайней мере, у меня нет причин к ревности», – заключил он. Так что Айседоре не оставалось ничего иного, как покориться судьбе. Наверное, случись это событие на пару месяцев раньше, она не применила бы устроить Зингеру хорошенькую истерику со швырянием посуды и воплями, но теперь ей приходилось заботиться о его драгоценном здоровье. Удар хоть и не доконал Лоэнгрина, но при нем все еще находились врач и сиделка, так что Айседоре приходилось большую часть ночей спать в полном одиночестве, не то что устраивать революцию с последующей гражданской войной.