— Приблизительно одну милю прямо…

— Штука в том, что в этом промежутке что-то еще происходило. Зуб даю. Вроде бы я шатался по улицам. И в какой-то момент меня увидел бездомный из подворотни, он шел за мной и все спрашивал: «Ты в порядке, чувак?» А потом я сидел на скамейке. Наверное, с час, а то и больше. Сидел где-то наверху, рядом с парком, над Принсес-стрит, оттуда виден и парк, и вообще весь город. Классический вид для туристов. Когда я сел на скамейку, было еще темно, а когда встал, уже рассвело. И опять падал снег. Но не ложился на землю, а просто падал. У него еще силенок не хватало, чтобы улечься ковром.

— Возьмите правее и выезжайте на развязку, ваш съезд — третий.

— И какое же это было счастье снова вернуться к тебе. К тому времени я порядком замерз. И прежде чем мы двинулись, я хлебнул немножко «Лафройга», чтобы согреться, и, конечно, это плохо, очень плохо…

— Приготовьтесь съехать с развязки.

— Ух ты! Спасибо, я чуть не пропустил. Прости, не сосредоточился. И не бибикай тут, хам, урод с шилом в заднице, только потому, что кто-то не знает дорогу так же досконально, как ты. Мы ведь не какие-нибудь чертовы дикари. Так на чем я остановился?

— Следуйте в заданном направлении.

— Не помню. А, неважно. Давай лучше любоваться природой. Знаешь, по-моему, я никогда раньше не проезжал по мосту Форт. И вообще никогда не бывал так далеко на севере. Глупо, правда? Мне сорок восемь лет, а я нигде не был дальше Эдинбурга. Надо составить список. Список всего того, что я просто обязан сделать, прежде чем мне исполнится пятьдесят. Прыгнуть с моста на тарзанке. Полетать на дельтаплане. Прочесть одну из тех нудных книг, что вечно советовала Каролина, — мол, «это то, что тебе надо». «Анну Каренину». «Мельницу на Флоссе».[37]Найти кого-нибудь, на ком можно жениться, переспать с ними, перестать бояться близости — раньше же я не боялся — и больше не тосковать в одиночестве (заткнись, заткнись, заткнись), обогнуть земной шар в одиночку на тримаране…

— Следуйте в заданном направлении.

— Эх, Дональд, у тебя ведь не было шансов, да? У тебя было столько же шансов совершить кругосветку, сколько у меня добраться к завтрашнему дню до Анста и объявиться в аптеке с коробкой, полной зубных щеток. Кого мы пытаемся обмануть, а? Кого мы дурачим? Самих себя, наверное. Да, точно. В какой-то момент нам приходится водить за нос всех остальных, но это не самое трудное, самое трудное — убедить себя. Верно, Дональд, трепло ты старое? Мы ведь с тобой, дружище, в одной лодке…

— Следуйте в заданном направлении.

— Прости, Эмма, я отвлекся, тут один малый встрял в разговор. Ты не обижаешься? А может, ты забеспокоилась, услыхав, что я болтаю с человеком, который сорок лет как помер и с которым я и знаком-то не был? Это неправильно, да? Это нездорово. Кто-то может решить, что я выпил слишком много виски, прежде чем сесть за руль этой шикарной машины. Я не верю в призраков, и ты тоже. Разумеется, не веришь. Ты ведь воплощение рациональности. Чистый электронный разум, вот кто ты такая. И нет у тебя ни тела, ни души, только ум, необыкновенный ум, это-то мне и нравится. Кому я нужен — я имею в виду тех, у кого есть тело и душа? И мне какой толк от людей с телом и душой? Нет, Эмма, мы созданы друг для друга, ты и я. Мы как те «космические существа», в которые, по мысли Кроухерста, все когда-нибудь превратятся. Бестелесные. Слишком хорошие для материального мира. Нет, правда, мы с тобой так подходим друг другу, что я не могу не задать тебе один вопрос. Ты выйдешь за меня? Ну же — я серьезно. Если геи и лесбиянки теперь запросто вступают в брак, то почему мужчина не может жениться на Спутниковой Навигации? Что в этом плохого? И потом, разве все здесь, в Британии, не обязаны быть либеральными, толерантными и открытыми новым веяниям? Ну же, я жду. Выходи за меня. Входи в мой дом, любовь моя, и будь моей женой.[38]Что ты мне ответишь?

— Следуйте прямо по автостраде.

— Ого, мы уже на автостраде? И как мы там оказались? Я и не заметил. И какая же это автострада? М90. Ясно. А куда мы движемся по этой М90? В Перт, надо полагать. В Перт, а потом в Данди, потом в Форфар. Форфар! Ну и названьице.[39]Как бы мистическое. На ум сразу приходит футбол. Разве тот парень на Би-би-си, который зачитывал результаты футбольных матчей, не говорил, что с этими шотландскими клубами всегда боится запутаться? Например, «Ист-5» — «Форфар», 4:5. Да тут все напоминает о футболе. Кауденбит. Данферлайн. Арброут. Надо же, прежде я и понятия не имел, где находятся эти места, но, господи, они мне кое-что навеяли. Телепередача по субботам. «Финальный счет». Когда она начиналась? В 16.40, кажется. Да, я не ошибся. Ровно в три принимались гонять мяч, а в 16.45 уже сворачивали игру. А потом на экране появлялись результаты матчей, они как бы сами собой вылезали из автоматической пишущей машинки. Как же она называлась? Телепринтер, что-то в этом роде. Технологии 1960-х! Что и говорить, с тех пор мы проделали долгий путь. Сколько мне было лет, когда я начал смотреть эту передачу, — семь, восемь? Спорим, все восьмилетние мальчишки в Англии делали то же самое: по субботам, ближе к пяти, усаживались в гостиной и прилипали к телику. Интересно, а многим ли из них составляли компанию их отцы? Мой отец, к примеру, сидел со мной в субботу перед телевизором? Это к тебе вопрос, Эмма. Попробуй угадать с трех раз. Хотя и одного раза достаточно: конечно, нет. Где ему, придурку несчастному. Он, видишь ли, был страшно занят, сидел за стенкой, в столовой, читая Т. С. Элиота, какие-нибудь «Струнные квартеты». Или прикидывал, где бы ему подрочить.

— Да ладно, Макс, неужели тебе совсем не жалко своего отца?

— Какого хе… Ты мне грубишь?

— Следуйте прямо по автостраде.

— А не много ли ты на себя берешь? Вот что, я тебя отключаю… ненадолго.

Без нее, пожалуй, даже лучше, во всяком случае, пока. Пока она мне снова не понадобится. А на этом участке заблудиться сложно. Да и что я забыл в Абердине? Паром мне сегодня не светит. Не в такую погоду. На самом деле я должен вернуться к Элисон. Развернуться на следующей развязке и дуть прямиком к ее дому, надо извиниться. Бедняга. Муж ей изменяет, вот гад. Как она отреагирует, если я появлюсь в таком виде? Она поймет. В конце концов, она дипломированный психотерапевт. Жилетка, в которую плачут. Вот что мне нужно, если честно. Рассказать кому-нибудь о… обо всем. Обо всех этих заморочках. О том, что вылезло наружу за последние пару недель. В одиночку мне не разобраться. Башка треснет. Нам всем нужен кто-нибудь, с кем можно поговорить. Как ты собирался с этим справиться, Дональд? Девять месяцев в море… или десять? И ни одной живой души рядом, только радиопередатчик, который почти никогда не работает. Уму непостижимо. Уж не это ли доконало тебя — одиночество? Ужас отделенности от мира, как выражается Клайв? Удивляться нечему. Никому не победить одиночество, и чем ты отличаешься от других? Ты такой же человек, как и все. Эх, зря ты не поворотил назад, когда еще можно было. Когда ты понял, что судно не выдержит. Хотя не знаю, может, к тому времени все уже слишком далеко зашло. А что, если бы в тот день, когда ты понял, во что вляпался, вместо того, чтобы хвататься за бортовой журнал и придумывать, как выпутаться… ты бы просто настроил передатчик и связался с женой. Уверен, она бы велела тебе возвращаться… Если бы… надо было… как жаль.