(с билетом в один конец в тюрьму после неё), так что я не думаю, что она представляет угрозу. Я надеюсь, что её жизнь именно такая, какой она заслуживает.

— Это не твоя вина, и не Рейнджера, — у Черча теперь звучит голос властного папочки. Это немного пугает. Исходя из этого, я могу сказать, что Рейнджер, вероятно, корит себя за это. Может быть, они все? Они продолжают вести себя так, будто должны были знать, что девушка умрёт в ночь вечеринки, и что на меня нападут в собственном душе. Проблема в том, что мы больше не убегаем от культа. Это нормальная жизнь, а в обычной жизни такого дерьма просто не ожидаешь.

— Он расстроен, да? — спрашиваю я, и даже не уточняя, кто такой он в этом предложении, Черч знает, о ком я говорю. Парень кивает, его подбородок касается моих волос. Я прижимаюсь к нему ещё теснее, просовывая ладонь ему под рубашку, чтобы погладить его пресс.

— Он справится с этим, — уверяет меня Черч, замирая, когда моя рука опускается чуть ниже, пальцы теребят края его белых льняных брюк. — Мисс Карсон… разве нам не следует подождать до нашей первой брачной ночи?

— Не-е-е-ет, — отвечаю я, перекатываясь, как ниндзя, так, что оказываюсь верхом на коленях Черча. Я обвиняюще тычу пальцем ему в лицо и притворяюсь, что от этого суперкрутого движения у меня не разболелась голова. — Такое предположение мог бы сделать только психопат, — я упрямо скрещиваю руки на груди и вздёргиваю подбородок. — Я категорически не согласна, — и делаю паузу, пытаясь удержаться от слов, которые хотят сорваться с моих губ дальше. Но, чёрт возьми, я просто ничего не могу с собой поделать. — И ещё… почему мы вернулись к мисс Карсон?

Черч одаривает меня самой сексуальной улыбкой, которую я когда-либо видела. Когда парень наклоняется вперёд, на него снова падает солнечный луч, окрашивая его волосы в золотистый цвет, а янтарные глаза на красивом лице похожи на осколки драгоценных камней. Он приближается ко мне, проводя пальцами по моим непослушным кудрям. Несмотря на то, что, клянусь, у меня обычно самая худшая причёска после сна, известная человеку, Черчу удаётся заставить локоны шелковисто скользить по его пальцам. Он замолкает, нежно проводя рукой по повязке, которая обмотана вокруг моего черепа, как головная повязка.

— Миссис Монтегю, — мурлычет он, и я вся дрожу.

— Мистер Карсон, — отвечаю я, и Черч смеётся.

— Хотя я понимаю — и от всего сердца согласен — с твоей оценкой того, что женщины, по умолчанию берущие мужские фамилии, являются причудливым пережитком давно минувших времён… — он придвигается ближе ко мне, так близко, что я на самом деле закрываю глаза в ожидании поцелуя. — Я Монтегю. Шарлотта, это имя несёт в себе вес и власть.

В комнате воцаряется тишина; Черч не двигается с места.

«Что он делает?» — удивляюсь я, испытывая раздражение.

Я приоткрываю один глаз и вижу, что он улыбается мне. Как только Черч видит, что я смотрю на него, целует меня. В этом нет ничего милого, благородного или откровенного.

Чёрт возьми, нет.

Это обжигает.

— Правь миром вместе со мной, — Черч отстраняется ровно настолько, чтобы я перестала задыхаться. — С нами.

Он снова целует меня, разрушая всякую возможность того, что я могу быть хладнокровной.

Он не ждёт, пока я скажу да — это ожидаемо. Если Черч повелевает, так и будет. Я не собираюсь сопротивляться. С чего бы мне это делать? Я должна была бы быть идиоткой, чтобы отклонить такую просьбу. Он просовывает руку под слишком большую рубашку на пуговицах, которая на мне надета (прошлой ночью я не могла натянуть что-либо через голову), и гладит мокрое пятно на моих трусиках одним пальцем.

— Ох, Шарлотта.

Жаль, что я не могу должным образом описать то, как он произносит эти два слова, как будто моё имя — проклятие, под которое он охотно пал бы, просто за привилегию прикоснуться ко мне.

Привилегия.

Черч разговаривает со мной так, словно ему повезло, что я у него есть, словно он тот, кто выигрывает от этого брака. Это невозможно: он здесь самый умный, сексуальный, богатый, хладнокровный, сильный человек. Я… просто Чак Микропенис.

— Не говори так, — бормочу я, пытаясь оттолкнуть его руку. В отместку за это пренебрежение Черч щекочет пальцами мои трусики, а затем засовывает руку под их пояс. Моё сердце бьётся так бешено, что я могу считать время по его стуку. Один удар, и он прикасается к моей обнажённой киске. Два удара, и он вонзает в меня пару пальцев. Три удара, и он сгибает эти пальцы внутри меня и обхватывает мою талию, притягивая ближе к себе со стоном.

Всё это происходит так быстро, что у меня кружится голова.

Или, ну, может быть, это просто сотрясение мозга. Не уверена.

— Чего не говорить? — требует он, обращаясь ко мне властным тоном аристократа. — Твоё красивое имя? Было ли это слишком мягко для тебя? Я что, повторял его как молитву? — он трётся пальцами о мои внутренние стенки, и я вцепляюсь в его сильные плечи трясущимися руками. — Объезди мою руку, пока я открою тебе секрет.

— Черчи, — стону я, но он засовывает пальцы глубже, и я становлюсь рабыней желания. Я ничего не могу с собой поделать. Я начинаю двигаться, врезаясь в его костяшки пальцев, пока он наблюдает.

— Или, может быть, ты была расстроена — Шарлотта Монтегю, — потому что не ценишь себя так, как я ценю тебя, — он кладёт свободную руку мне на шею сбоку, разминая мои ноющие мышцы и вызывая ещё больше смущающих звуков, срывающихся с моих губ.

Это благословение, что я переезжаю.

После всего того громкого секса, которым я здесь занималась, не уверена, что смогла бы смотреть в лица других девушек изо дня в день. Чёрт возьми, нет. Нам нужно собственное пространство, чтобы созреть как семье.

Чтобы созреть сексуально.

— Мне так повезло, что ты у меня есть, — правда вытягивается из меня с каждым движением бёдер, пока я не краснею и не смотрю на Черча, рассказывая ему все свои секреты. — Ты слишком хорош для меня.

Если я думала, что раньше выполняла приёмы ниндзя, то ошибалась.

То, что Черч делает дальше, — это ход ниндзя.

Он вынимает из меня пальцы, распахивает мою рубашку с такой силой, что пуговицы разлетаются в стороны, а затем переворачивает меня на спину, прежде чем я успеваю сделать хоть один судорожный вдох. Его язык лишает меня способности говорить, овладевает мной, показывая мне, что он может