– Все нормально, – я села, потерла руки, чтобы согреть их, и стала приводить в порядок прическу. – Холодно просто.

– Холодно? – недоуменно переспросил младший из мальчишек.

– Странная ты какая-то, – выдала девочка, подозрительно оглядывая мою одежду. А потом прибавила: – Еще и одета странно.

– Стойте, да ведь она не наша! – воскликнул старший. – Она вообще не как все! Ты откуда здесь взялась?

– Оттуда, – я указала вверх, не придумав лучшего ответа.

– Ничего подобного, – возразил он. – Там таких нет, уж я-то знаю!

– А я еще выше живу, – хмыкнула я и поднялась. – Слушайте, дайте воды, а?

– Воды? – переспросил первый мальчишка, а я сразу расстроилась: может быть, они не знают, что такое холод, это ладно. Но если они еще и о воде представления не имеют, то плохи мои дела!

– Да, воды, – ответила я. – Вы хоть знаете, что это такое?

– Конечно! – простодушно засмеялись они. – Вода – это главное, вода – это жизнь!

Я облегченно вздохнула, чувствуя, как кулон резко остывает. Значит, эти трое ребятишек не причинят мне зла. Стоп, трое? Их же было четверо. Точно, из двух сестренок-близняшек сейчас присутствовала лишь одна.

– Пошли к нам, – предложила она. – Я дам тебе воды. Только маме с папой не говори, что мы за младшим не углядели, ладно?

– А то нам здорово влетит, – вздохнул старший. – Тебя как зовут-то?

– Ника.

– Чего-чего?! – округлили глаза все трое. – И не выговорить!

Тут настал мой черед удивляться:

– Что же тут сложного? Ника – просто и легко.

– Ничего ж себе просто и легко! Да я так и язык не выверну! – воскликнула девочка. Она открыла было рот, но тут же передумала: – Ладно, не буду коверкать, а то ты обидишься. А меня зовут…

Звук, который она после этого издала, я уж точно не опишу. Что-то протяжное, состоящее почти из одних гласных, плохо различимое для моего слуха.

– М-да, – ответила я. – Боюсь, твое имя я тоже не выговорю.

И тут я поняла, почему так. Они здесь говорили вовсе не по-русски. У них имелся свой собственный язык, не похожий вообще ни на один из знакомых мне. Но специфика этого полного иллюзий мира просто позволяла нам понимать друг друга, убирая всякий языковой барьер. А вот с именами было сложнее – они же не переводятся!

Я наблюдала, как мои новые друзья свернули коврик, как взяли на руки малыша, а затем меня повели куда-то между домами. В конце концов ребята открыли низенькую дверь в какой-то стене и гостеприимно предложили мне войти. Внутри было абсолютно темно, я только и разглядела уходящую вниз лестницу. Но моим провожатым, похоже, темнота не была помехой.

– Ну, что ты ждешь, пошли!

Я немного помедлила, вынула из кармана фонарик и включила, освещая себе путь.

– Ух ты! – заорали они. – Это что у тебя такое? Покажи поближе!

– Да погодите, не выдирайте из рук, дайте хоть спуститься!

Внизу оказалось небольшое помещение, выложенное гладким желтоватым камнем. Из стены по аккуратно вырезанному в мраморе желобу текла вода, наполняя большую каменную чашу в форме белоснежного фантастического цветка.

Тут уж я не колебалась, пила долго и жадно, а они тем временем рассматривали мой фонарик, светя им то друг на дружку, то по сторонам, а потом девочка сняла свою диадему и долго наблюдала игру света в ее камнях.

– Как интересно! – Ее восторг был истинно детским. – И я такое хочу! А давай на что-нибудь поменяемся?

Я замялась. Мне было бы не жалко подарить ей фонарик, но что я без него буду делать в этой темнотище?

Она поняла это по-своему:

– Пойдем, покажу, что у меня есть. Тебе что-нибудь обязательно понравится!

– Пошли! – поддержали мальчишки и, подхватив маленького, открыли дверь в противоположной стене. Там я увидела другую лестницу, ведущую наверх.

Что мне оставалось? Светя под ноги фонариком – ступени были узкие и крутые, я пошла за ними.

Мы оказались в просторном помещении с окнами, и я снова ахнула. Если снаружи эти дома напоминали сказочные дворцы, то внутри… Убранство было скромным, с претензией на изысканность, но больше всего меня поразило другое. Из щелей, как в нашем мире сказали бы, за плинтусом, росли странные растения – длинные, вьющиеся по стенам, по виду напоминавшие еловую ветку. И… они светились! Ярче фосфора, но, конечно, тусклее моего фонарика. Так вот что освещало жилые помещения в этих домах, а я-то думала! Значит, огни этого города я увидела благодаря такому светящемуся чуду здешней ботаники?!

– Кто это? – раздался женский голос у меня за спиной.

Так, кажется, родители пожаловали… Точно. Обернувшись, я увидела, как в комнату вошли двое – если не сказать вплыли, настолько мягко и бесшумно, но вместе с тем стремительно было их движение. Мужчина и женщина, а через несколько секунд за ними следом из темного проема появилась крошечная сморщенная старушка.

Кулон, до сих пор холодный, слегка нагрелся, и у меня похолодело на сердце: дети-то повели себя как дети, а вот как ко мне отнесутся взрослые и кто они на самом деле? А ну как сейчас превратятся в каких-нибудь рептилоидов и сожрут меня с потрохами?!

Они остановились и ждали, не слишком добро глядя на нежданную гостью. Не зная, как поступить, я вспомнила о приличиях. Не знаю, какие тут правила поведения в гостях, но стоять столбом – самый дурацкий из всех возможных вариантов.

– Здравствуйте… – Я сдуру сделала какой-то неуклюжий реверанс.

Выручила девочка:

– Мама, это наша подружка! У нее такая штука есть красивая, она ярко светит!

Фонарик я к этому времени выключила и убрала в карман. Хотела достать и показать, но тут вмешался младший из мальчишек:

– Мама, а он на дорогу выбежал! – Последовал кивок в сторону малыша. – А там черные летели! А она побежала, схватила, унесла! – он указал на меня.

– Что?! – повысили голос взрослые хором. – Так-то вы за ним смотрите?!

Мать семейства с грозным видом сделала шаг к детям.

– Ябеда! – тихо и зло прошипела девочка.

Тут я поняла, что сейчас им и правда влетит, и решила смягчить ситуацию:

– Погодите! Я… случайно шла себе мимо, а они играли и смотрели за маленьким как полагается. Вдруг гляжу – летят эти… черные, – не зная, как их назвать, я воспользовалась терминологией мальчишки. – И вдруг ваш малыш вскакивает и бежит на дорогу. Ребята побежали следом, просто… я ближе оказалась.

Последовал короткий, но строгий допрос, в ходе которого мои незадачливые знакомые вздохнули с облегчением – взрослые мне частично поверили, и разбирательство обошлось для них легким выговором. Я тоже успокоилась – съедать меня с потрохами явно никто не собирался, напротив, сердечно поблагодарили. После чего церемонно усадили на полукруглую, непривычной для меня формы кушетку, хотели угостить обедом. Но я не решилась пробовать здешнюю пищу – кто знает, что они тут едят и как это на меня подействует.