Тут лорд судья-клерк вмешался, чтобы побудить мистера Синклера перейти в допросе от этих «без сомнения, захватывающих» утверждений общего характера к нынешнему делу. Мистер Синклер нехотя уступил, хотя сперва заметил, что необходимо ознакомить присяжных с современными концепциями криминальной психологии.

— А теперь, — продолжал он, — суду было зачитано заявление, в котором подсудимый добровольно заявляет, что он находится в здравом уме. Исходя из вашего долгого опыта общения с криминальной популяцией, возможно ли, чтобы человека, способного делать подобные заявления, все-таки можно было считать безумным?

— Да, такое вполне возможно, — ответил мистер Томсон.

— Как такое может быть?

— Если человек страдает от некоего заблуждения, это заблуждение так же реально для него, как для нас — этот зал суда. Если человек безумен, он, по определению, не может признать себя таковым.

— Понимаю, — сказал мистер Синклер и сделал паузу, чтобы дать присяжным время уяснить это заявление. — Учитывая вышесказанное, какое значение вы бы придали заявлению подсудимого о состоянии его рассудка?

— Никакого.

— «Никакого», — повторил мистер Синклер, бросив на присяжных многозначительный взгляд.

Тут лорд судья-клерк перебил:

— Давайте проясним! Мистер Томсон, вы свидетельствуете, что подсудимый безумен?

— Я свидетельствую, что если б подсудимый был безумным, он не сознавал бы данного факта. В действительности, если б он заявил, что является безумным, это подразумевало бы противоположное, поскольку такая точка зрения означает ту степень самопознания, которая полностью отсутствует у людей, не владеющих своим рассудком.

Лорд судья-клерк мгновение посовещался с лордом Джервисвудом, после чего дал знак, что мистер Синклер должен продолжить допрос. Тот поблагодарил и спросил:

— А теперь, мистер Томсон, вы обследовали подсудимого с целью установить, в каком состоянии находится его рассудок, не так ли?

— Да, так.

— В какой форме проходило это обследование?

— Я подробно побеседовал с ним на тему его преступлений.

— И что вы выяснили?

— Подсудимый, безусловно, весьма смышлен, его способность быстро схватывать речь превосходит то, что следовало бы ожидать от человека столь низкого воспитания. Он беседовал со мной довольно свободно, без видимой неловкости. С высшим рангом преступников, который я описал, его роднит то, что он не выказывал никакого раскаяния в своих поступках; воистину, я рискнул бы сказать, что он демонстрировал извращенную гордость, признаваясь в них.

— И вы бы назвали это характерной чертой личностей, страдающих от нравственного помешательства?

— Такое поведение и в самом деле распространено среди моральных имбецилов, но само по себе не означает нравственного помешательства.

— Отвечая на мой предыдущий вопрос, вы описали нравственное помешательство как… — тут мистер Синклер прочитал запись, которую протянул ему помощник: — Приверженность «злым чувствам, которые часто пробуждаются в них при самых тривиальных провокациях».

— Да.

— Далее — мы выслушали свидетельские показания, описывающие провокации в отношении подсудимого и его семьи, сделанные покойным мистером Маккензи.

— Так и было.

— Независимо от того, рассматривать эти провокации как тривиальные или нет, вы бы сочли желание подсудимого отомстить за себя мистеру Маккензи признаком того, что он находился в состоянии нравственного помешательства?

— Если согласиться с версией событий, изложенной самим подсудимым, можно было бы резонно заключить, что он пребывал именно в таком состоянии.

То был «крайне важный вопрос», и лорд судья-клерк попросил свидетеля прояснить свой ответ.

Обращаясь напрямую к судье, мистер Томсон продолжал:

— Это вполне обычное явление во многих дисциплинах, в том числе в моей, когда идеи начинают восприниматься как факт, в силу того лишь, что их повторяют снова и снова. Боюсь, в данном случае определенное изложение событий — а именно, что подсудимый совершил свои поступки с целью избавить своего отца от деспотических, как он считал, действий мистера Маккензи — повторялось так часто, что с ним невольно стали соглашаться суд и различные свидетели. Однако эта история полностью базируется на показаниях единственного свидетеля — самого подсудимого. Я не вижу веских причин принять такую версию событий или, по крайней мере, не подвергать ее тщательному рассмотрению.

Лорд судья-клерк:

— И вы ее рассмотрели?

— Рассмотрел.

— И каково ваше мнение?

— Мое мнение таково, что нет причин верить словам индивидуума, который, согласно его собственному признанию, совершил самые кровавые дела. Больше того — альтернативное объяснение дает более правдоподобную оценку его поступков.

К тому времени мистер Синклер был не в силах скрыть свою тревогу. Он попытался вмешаться, прервав цепочку вопросов, которые задавал судья, но его тут же заставили замолчать.

Лорд судья-клерк:

— И у вас есть такое объяснение?

— Есть, — сказал мистер Томсон.

— Тогда я попросил бы поделиться им с судом.

— Моя точка зрения основывается на противоречиях и пробелах в рассказе подсудимого, изложенном и мистеру Синклеру, и мне. А именно — на противоречиях касательно ранений, нанесенных Флоре Маккензи, которые, по моему мнению, говорят о совершенно другом мотиве совершенных преступлений. Я бы сказал, что, когда подсудимый начал свой кровавый проект, его истинной целью была месть не мистеру Маккензи, а дочери этого джентльмена, отвергшей, как мы слышали, его непристойные авансы. При такой версии событий Родриком Макреем двигало не мнимо благородное желание защитить своего отца, но сексуальное влечение к мисс Маккензи. Таким образом, я бы утверждал, что подсудимый взялся за дело, отлично зная, что мистера Маккензи нет дома, и изнасиловал его дочь самым извращенным способом. Он был застигнут на месте преступления, и результатом последовавшей борьбы стала смерть мистера Маккензи.

Несколько мгновений царила тишина, за которой последовал взрыв шепота с галереи. Судья застучал молотком, чтобы восстановить порядок. Мистер Синклер казался полностью уничтоженным.

Лорд судья-клерк:

— Почему следует верить в данную версию событий, а не в предыдущую?

— Конечно, я не присутствовал при совершении этих деяний, — сказал мистер Томсон, — но ранения, причиненные мисс Маккензи, полностью противоречат мотиву, описанному заключенным. Более того, когда я расспрашивал его в камере, он выказал признаки тревоги только при упоминании об этих ранениях. Появилась трещина в облике, в котором он пытался предстать перед миром.

Тут лорд судья-клерк посмотрел на удрученного мистера Синклера, приглашая его продолжить допрос. Судья, без сомнения, понимая серьезность заявлений свидетеля, дал адвокату несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Посовещавшись со своим помощником, мистер Синклер спросил: