близилось к часу «Ч». Я подумала, что вот сейчас Виктор отвезёт меня домой и опять исчезнет непонятно куда. Но он не торопился.

— Знаешь, что… — Задумчиво сказал он. И мне показалось, что голос его дрогнул. — Я хочу сегодня отвезти тебя к себе домой. Ты не против?

У меня перехватило дыхание. Я страшно перепугалась. Сегодня всё встанет на свои места, и все тайны будут раскрыты.

— Нет, конечно… — Почти прошептала я в ответ.

— Тогда поехали…

Мы почти не разговаривали в этот раз, ехали молча, изредка перебрасываясь какими-то междометиями. Сердце моё испуганно колотилось, в ушах шумело. Всё-таки я потрясающая паникёрша! Виктор привёз меня в спальный район на другом конце города. Мы въехали в большой двор и остановились у ворот какого-то детского сада.

— Всё… Приехали. — Сказал он, не поворачивая ко мне головы.

Я не узнала его голоса и вопросительно посмотрела на него.

— В этом саду находятся мои дети. Мы их сейчас заберём и пойдём домой. Моя квартира — вон там… — И он махнул рукой в глубину двора.

Я как-то сразу обмякла. Дети… Голова моя закружилась от миллиона вопросов, которые одновременно затуманили мои мозги. Дети!

Виктор, сбоку взглянув на меня, ответил на главный из них.

— Моя жена погибла, когда рожала второго ребёнка… С тех пор я живу один с сыновьями, которых ты сейчас увидишь…

Я вошла в тёплое здание садика на ватных ногах. Здесь сильно пахло подгоревшей кашей, а из многочисленных дверей, выходящих в длинный коридор, доносились звонкие детские голоса.

— Сначала сюда… — Сказал Виктор и открыл дверь групповой раздевалки.

Постепенно я успокаивалась, голова перестала кружиться, и моя растерянность начала сменяться любопытством.

В раздевалке было шумно — старшая группа одевалась, чтобы выйти на улицу.

— Антон! — Окликнул Виктор мальчугана, сосредоточенно натягивающего тёплые штаны.

Мальчик поднял глаза, лицо его просияло, но занятия своего он не прекратил и, выполнив первый этап одевания, перешёл ко второму: ответственно распахнул дверцу шкафчика и достал оттуда свитер.

Виктор спокойно наблюдал за процессом. В мою сторону Антон даже не посмотрел, видимо, приняв меня за чью-то маму. Только когда мы втроём, наконец, вышли из раздевалки, где мне пришлось расстегнуть пальто, до того там было жарко, он вопросительно посмотрел сначала на меня, потом на отца.

Виктор сказал сыну очень серьёзно.

— Антоша, это — тётя Лара, моя подруга.

Антона это объяснение вполне устроило.

— Антоша, вы с тётей Ларой выходите на улицу, и подождите там. Познакомьтесь пока… А я заберу Мишку, и мы пойдём домой.

Мы вышли во двор детского садика, ярко освещённого уличными фонарями. Снег хрустел под ногами, было морозно. Антошка вдруг сильно ударил ногой по какой-то ледышке, она пролетела над самой моей головой. Я только вздрогнула от неожиданности. Потом, посмотрев наверх, он остановил свой взор на обледеневших проводах, тянувшихся от фонарных столбов куда-то в темноту.

— А провода… они что? — Неожиданно задал он вопрос.

Я совершенно растерялась. Потом промямлила.

— Они приварены…

Антон стал серьёзным, подумав немного, недоверчиво покачал головой.

— Не! Они прижарены.

Логика в этом была. Антон явно был философом, и наш диалог продолжился примерно в таком же духе.

— А ты кем хочешь быть, когда вырастешь? — Спросила я, чтобы как-то поддержать разговор, поскольку Виктор всё ещё не появлялся.

— Я буду танкистом. — Услышала я уверенный ответ. — Только я всё думаю, где я танк возьму?

Я не успела ответить. На крыльце садика, наконец, появился Виктор, держа за руку своего младшего, подскакивающего на каждом шагу, и выкрикивающего при этом какие-то ликующие звуки, словно «Вождь краснокожих». Пока они спускались со ступенек, он успел пару раз упасть, сильно приварившись коленками, но не заплакал, а только поднял свою курносую мордашку к отцу.

— Па… У меня сопли…

Виктор достал из кармана куртки платок и привычным знакомым движением вытер ему нос. Теперь я поняла, откуда этот заученный жест — сначала глаза, потом нос…

Они подошли, и «Вождь краснокожих», блеснув весёлыми большущими глазами и улыбнувшись от уха до уха, звонко выкрикнул:

— Ку-ка-ре-ку!..

— Ку-ку… — отозвалась эхом я.

Не улыбнуться в ответ было просто невозможно.

После его оценивающего взгляда я услышала вопрос в уже знакомой форме, очевидно, принятой у братьев.

— А дед Мороз… он что?

Я поперхнулась. Виктор едва сдерживал смех.

Мне ничего не оставалось, как начать пространные рассуждения по поводу деда Мороза. Мишка меня не слушал, скакал то на одной ноге, то на другой, но как только я закрыла рот, последовал тот же сакраментальный вопрос.

— А дед Мороз, он что?

Я перевела дух, и только хотела повторить свой монолог сначала, но Виктор меня остановил.

— Эти вопросы риторические, Лара. На них можно отвечать через раз…

И мы пошли домой.

Так началась моя странная семейная жизнь. Когда Виктор дежурил, с детьми оставалась его мама, которая тоже работала посменно, и с которой он всё время хотел меня познакомить. Но я почему-то знакомиться очень боялась, и всё откладывала эту встречу.

В остальные дни мы были вместе. Если в какой-то день у Виктора был выходной, он ходил в магазины и заполнял продуктами холодильник, занимался какими-то хозяйственными делами, которые постоянно возникали на ровном месте, гулял с детьми… Я отводила по утрам мальчишек в садик, в жаркой душной раздевалке помогала Мишке стягивать куртку и штаны, находила в его шкафчике шорты и сандалики… Антон прекрасно справлялся сам: его я просто запускала в дверь группы и предупреждала об этом воспитательницу, которая провожала меня любопытным завистливым взглядом.

Я старалась изо всех сил. Квартира у меня блестела, я проявляла чудеса кулинарной изобретательности. Варила супы и каши. Готовить меня научила мама, просто я разленилась в одиночестве, а теперь возилась в кухне с удовольствием. Детские вещи надо было стирать каждый день, и колготки у обоих мальчишек на коленках просто горели… Дети на ангелов походили мало, часто не слушались, капризничали, шкодили, дрались, устраивали в комнате такую возню, что с трудом удавалось их угомонить. Я всё время что-то придумывала: какую-нибудь новую игру или необыкновенный кукольный спектакль с участием всех имеющихся в детской мишек, зайцев и лошадок. Сочиняла какие-то длинные-предлинные сказки, которые рассказывала с продолжением… Мне казалось, что я вполне справляюсь, по крайней мере, я от мальчишек не уставала. Мне нравилось, когда они меня слушались, нравилось изображать из себя строгую, но любящую воспитательницу и доставляло удовольствие болтать с ними по вечерам, когда они уже почти засыпали и были мягкими, как плюшевые игрушки.

Я так боялась сделать что-нибудь не так, и всё время ждала от