Посланник Богини утром просыпался, умывался в озере, потом долго сидел у полога, думая о чем-то своем, иногда прогуливался возле огней. Люди не могли знать, что каждое утро и каждый вечер он втягивал в себя объединенный разум пауков, а затем растекался сознанием на десятки километров в стороны, с жадностью ловя светлячки жизни, оценивая их, внимательно изучая или напрочь забывая и их существовании.

В один из вечеров он заметил мелкую россыпь, которая перемещалась не очень далеко на юге, двигаясь куда-то к отрогам Серых гор. Утром россыпь оказалась на старом месте, и Найл резко вскочил на ноги, отдав уже забытую команду:

— Сворачивайте лагерь, мы выступаем!

Впрочем, чего тут было сворачивать? Сытые смертоносцы не стали съедать обратно паутину шатра, как это они обычно делали, люди лихорадочно дожевали завтрак и принялись затягивать ремни, забрасывать за спину щиты и хватать в руки копья. Спустя полчаса колонна стояла в полном порядке, с грусть глядя на догорающие костры и оставшиеся без дела вязанки дров.

Поначалу отряд долго и трудно пробирался через бурелом — самый настоящий след вихря, промчавшийся по лесу и оставивший за собой полосу вырванных и перепутанных между собой деревьев метров двести шириной и добрый десяток километров в длину.

После бурелома густой ельник показался детским баловством, почти совершенно не мешающим движению. За ельником начался сосновый бор. Высокие красавицы в три-четыре обхвата стояли друг от друга на почтительном расстоянии — по мягкой и густой подстилке можно было легко и непринужденно бежать километр за километром, не испытывая усталости.

Люди, правда, не бежали, но шаг их стал легок и скор.

Вскоре после полудня под ногами зачавкала вода. Найл стал всерьез опасаться, что во время слепого бега просто по направлению они попали в болото, однако уже через пару часов чавканье прекратилось.

Люди проломились через заросли низкорослого ивняка и… Вышли на лесную дорогу.

— Вот это да, — с изумлением выдохнул Посланник. Не ожидал. Ну, по ней мы выиграем еще лишний день.

Ради такой удачи он объявил короткий привал с обедом, после чего повел своих воинов на запад. Вечером людям пришлось укладываться на ночлег под мелким противным дождем.

От противного липкого мокрого холодка не спасали даже костры, разведенные вокруг небольшой придорожной полянки. Люди успели привыкнуть к удобствам и теперь тихо ругались на невзгоды походной жизни.

Россыпь огоньков двигалась примерно в том же направлении, что и отряд Найла, но значительно медленнее.

Огоньки временами расползались в стороны, собирались обратно вместе, совершали некие петли, подолгу задерживались на одном и том же месте. Поэтому уже второй ночлег оказался от огоньков на расстоянии нескольких часов пути, а когда воины утром двинулись вперед, огоньки все еще оставались на своих местах.

— Дравиг, оцепите поляну полукругом, чтобы никто не ушел, — указал Найл вперед. Подробнее объяснять смысла не имело, смертоносец все прекрасно понял из мысленного контакта.

Восьмилапые воины устремились вперед, а правитель, наоборот, снизил шаг, давая людям возможность отдышаться.

— Надеюсь, никто не забыл кто он и зачем здесь находится? — наконец задал риторический вопрос Посланник Богини и перекинул щит из-за спины вперед. Враг в нескольких сотнях шагов от нас.

Люди зашевелились, приводя себя в боевую готовность.

— Арбалетчикам — копья, остальным — мечи, — еще раз напомнил Найл. — За мной!

Они быстрым шагом вышли за поворот дороги и стали рассыпаться в стороны на копошащейся поляне. В первый миг показалась, что она живая, но уже через мгновение наступило прозрение:

— Смарглы!

Тварей здесь собралось всего около трех сотен. Опасный враг для восьмидесяти человек, но практически беззащитная кучка живности для тренированной, неплохо обученной фаланги.

— Если неразумные, то разбегутся, — подумал Найл.

Но смарглы отступать не стали. Они жаждали мести, они хотели подороже продать свои жизни, они рассчитывали на военную удачу и хитрость. Маленькие хищные твари собрались со всей поляны в плотный кулак и кинулись в центр человеческого строя.

На этот раз Найл оказался на правом фланге строя и наблюдал за происходящем издалека.

Центр стоял на месте, от него доносились звуки ударов, крики ярости, громкие шлепки. Фланги, оказавшиеся в качестве зрителей, постепенно выгибались вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Увлекшись и расслабившись, люди нарушили плотный строй, щиты разошлись…

Серая масса внезапно резко изменила направление удара.

Найл, оказавшийся в это время с противоположной стороны поляны, увидел все из-за спин хищных малышей: прыжок, удар клювом в правую часть щита.

От резкого толчка щит поворачивается — Другие смарглы прыгают на оказавшееся открытым тело, на ноги, на руку.

Изумленное девичье лицо — ведь только что все было в порядке! Но все тело уже истерзано до костей, наружу выпирают белые ребра, трепещут обнаженные мышцы. Меч бессильно падает вниз, тело начинает терять равновесие. А смарглы мчатся вперед.

Двух, трех, четырех встречают копья, но десятки прорываются, раздирая клювами в клочья мясо на ногах, опрокидывая стрелков — строй прорван! И — словно и не было — плотно сжатый, действующий как единое целое отряд рассыпается в мелкую серую крапинку.

Малыши ныряют под кусты, в переплетения корней, в какие-то мелкие ямки. Шорох, шелест, звуки капель, опадающих от сотрясения с мокрого куста — все! Смарглов больше нет!

— Держите их! — Найл имел в виду не сгинувшего врага, а еще не успевших упасть на землю девушек. Ему почему-то казалось, что если их удержать, если не дать им упасть, то еще можно что-то изменить, спасти, вдохнуть потерянную жизнь обратно. Но все уже было кончено.

— Пятеро, — подвел итог шериф. Трое стрелков, две девушки. Зато мы перебили их почти всех. Удалось сбежать всего двум-трем десяткам, не больше.

— Дравиг, — тихо попросил Найл. — Сделай так, чтобы они остались с нами навсегда.

На поляну с окрестных деревьев спустились смертоносцы, склонились над погибшими девушками. Прошло несколько секунд, и на поляне остались только следы крови.

— Что они сделали? — осипшим голосом спросил Поруз.

— Мы: братья по плоти. Спокойно ответил Найл. — Вступивший в братство остается в нем навсегда. Мы не можем позволить нашим братьям гнить в земле, тухнуть в болоте или обращаться в пепел в пламени костра. Наши братья всегда с нами, они наша плоть и наша жизнь. Они продолжают вместе с нами ходить в походы и возвращаться домой, они продолжают видеть мир нашими глазами и слышать его звуки нашими ушами. Они останутся живы до тех пор, пока остается жив хоть один из братьев по плоти.

— Ясно, — так же сипло кивнул шериф.