В дверь постучали.

— Да, войдите, — сел в постели Найл, ожидая приглашения на торжественный прием. Но там оказался шериф.

— Вы позволите, господин?

— Входи, садись, — разрешил правитель, но северянин, заметно нервничая, отошел к окну и остановился, повернувшись к нему спиной. В чем дело, шериф?

— Я не могу понять ваших действий, Посланник, — признался воин.

— Каких?

— Почему вы отняли у нас победу над смарглами? Там, у их города?

— Я принял единственно верное решение, — тщательно подбирая слова, произнес правитель. Возможно, оно оказалось ошибочным, но это мое решение, и ответственность за него несу только я один.

— Мы пробивались к этому городу все вместе, это была наша общая кровь. Почему вы не позволили взять за нее достойную плату?

— Крови могло оказаться слишком много. Вот и все.

— Нет, правитель, это не так. На протяжении всего нашего похода против этих лесных тварей вы постоянно проявляли то отвагу и прозорливость, то поразительное малодушие и опрометчивость, то доходили до безусловной победы, то вдруг дарили ее врагу. Я… Я не верю самому себе и тому, что вспоминаю.

— Ты воин, Поруз, ты выполнял мои приказы, без колебаний и обсуждений. А вина за все ошибки осталась только на мне.

— Нет, Посланник, не только, — северянин оглянулся через окно на озеро. Оно ему чем-то не понравилось, и он переместился к соседнему окну. Друзья сообщили мне, что князь решил наградить нас всех именным оружием. За победу над железными демонами. И мне стыдно. Я не знаю, как смогу получать его, как смогу носить, как смогу показывать детям и рассказывать об этой войне, зная, что мог победить врага, но не сделал этого, что должен был идти вперед, а на самом деле позорно бежал. Вы должны сказать мне правду, правитель, или я откажусь от этой награды.

— Ты не должен отказываться, — как можно внушительнее сказал Найл. — Ты выполнил все приказы до конца, ты в полной мере исполнил свой долг. Ты заслужил эту награду.

— Я бежал, и я знаю это.

— Ты выполнял мой приказ.

— Но почему вы отдали его!

— Ты воин, шериф Поруз, — тяжело вздохнул Найл. — Ты давал клятву сражаться за свою страну до конца. Ты обязан побеждать, если это нужно твоей стране, ты обязан стоять на своем месте до конца, если ей это нужно, и ты обязан терпеть поражение, если твоя страна этого хочет. Ты сделал все во исполнение этой присяги и ты достоин любой награды. Все, иди.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, правитель. Как это страна может захотеть моего поражения?

— А про такое понятие как «политика» ты слыхал?

— Какая может быть политика в диких приморских лесах?

— Шериф, а ты, правда, уверен, что хочешь это знать?

— Да, господин.

— Ты честно выполнял мои приказы, ты сражался, когда тебе приказывали, ты отступал, когда тебе отдавали этот приказ. Ты делал все, что от тебя требовал я, твой господин, которому ты присягал. Ты сделал все, для блага своей страны, как бы тяжело для тебя это не было. Неужели для тебя этого не достаточно?

— Я хочу знать правду, Посланник. Просто правду. Хочу знать, ради чего действительно сражался, даже если эта правда называется «политика».

— Тогда ты должен дать клятву, что никто и никогда не услышит ни единого слова из того, что я сейчас тебе сообщу. Никто и никогда.

— Клянусь.

— Ну что же, шериф, — вздохнул Найл, подходя к северянину и вглядываясь в гладь озера, раскинувшегося под окнами. Ты сам этого хотел. Что ты видишь?

— Озеро, господин.

— А что ты увидел в конце похода?

— Море, — северянин чуть заметно улыбнулся.

— И что это значит?

— Море, — пожал плечами шериф. Мы гнали дикарей до самого моря и расчистили от них все земли на своем пути.

— Мы открыли дорогу к морю.

— Да, Посланник, — кивнул Поруз, не очень понимая, к чему идет разговор.

— Мы открыли дорогу к морю, — повторил Найл. — Сперва мы строили волок через перекаты, мы посылали корабли во все края, мы нашли Золотой мир, который способен сделать богатеем любого, протянувшего к нему руки. Мы приготовили все, чтобы через Южные пески шел огромный поток грузов, а пошлины оседали в нашей казне, чтобы купцам требовались новые и новые корабли — и чтобы они строились на наших верфях, чтобы эти корабли уходили в плаванье с нашими лоцманами и нашими моряками, чтобы все снаряжение покупалось у наших купцов. Мы приготовил все, чтобы в ближайшие десятилетия наш город рос и богател, как младенец, припавший к материнской груди — и вдруг мы открыли дорогу к морю. Простую и короткую, без волоков и перекатов. Да еще с чертовски умным и обаятельным профессором на берегу. Ты понимаешь, что это значит? Мы просто пришли, и задушили сами себя прочной пеньковой удавкой. Превратили свою страну в захудалый, никому ненужный мирок.

— Значит, мы…

— Мы сражались за интересы своей страны. Мы дважды атаковали город смарглов, не причинив ему вреда, но разозлив их до предела. Мы побудили их собрать все свои силы и кинуться за нами в погоню. Мы сбежали от них в приморские леса, и уничтожили там один из их отрядов. Теперь эти твари носятся там из края в край в поисках нашего отряда. Нас они не найдут — но и приморские леса больше не покинут. Железных жуков нет, дикари практически перебиты. Теперь смарглам там ничего не угрожает. Вот так, шериф. Во имя своей страны мы начали эту войну, и во имя ее интересов потерпели сокрушительное поражение. Дороги к морю восточнее Серых гор больше нет — теперь там земля смарглов.

— Я понял, господин, — северянин широким шагом направился к входной двери.

— Стоять! — холодным, как приморские ливни, голосом приказал Найл. — Мне кажется, шериф, у вас появилось желание отказаться от положенной вам награды. Так, вот, вынужден вам напомнить, что вы давали клятву служить интересам вашей страны не щадя жизни и беспрекословно выполнять все мои приказы. Интересы вашей страны требуют, чтобы вы получили эту награду, и ни коим образом не проявили внешне мук своей совести. Вы воин, шериф, и обязаны делать для своей страны все — даже получать награды. Идите.

— Простите, господин, — облизнул губы шериф. А если князь пожелает расчистить дорогу к морю? Мне что, придется сражаться на стороне смарглов?

— Как ты прямолинеен, Поруз, — усмехнулся Посланник, чувствуя, что пик переживаний северянина позади. А «политика», между прочим, отличается от войны тем, что добиваясь своих целей совершает действия, которые кажутся прямо противоположными по смыслу. Если князь пожелает расчистить дорогу от смарглов, мы вызовемся оказать ему свою помощь и высадим десант с моря. Когда мой друг князь Граничный выйдет к побережью, там будет стоять дружественная ему, но наша морская база. И все товары здешних земель все равно пойдут через наши трюмы и наших купцов.