Шаги впереди стихли. Остановился и Гарви. Непонятно, откуда сюда проникал свет. Он облизал губы, почувствовав соль, и двинулся вперед. Плитки под пальцами лоснились от влаги, кафель пола был скользким. Предвкушение росло с каждым шагом.

А свет становился все ярче. Явно не дневной. Свету дня нет пути в такое уединенное убежище. Он скорее напоминал свет лунный – вкрадчивый, ускользающий – а может, подумал Гарви, и искусственный. Откуда бы ни шло сияние, с его помощью глаза наконец отыскали девушку, однако не ту, что привиделась ему позавчера. Обнаженная – да, юная – да, но во всех других отношениях – не та. Он встретился с ней глазами, прежде чем она скользнула в коридор и свернула за угол. Замешательство в пойманном взгляде придало остроту охоте: выходит, не одна, а две девушки находились в этом потайном месте! Интересно, зачем?

Гарви оглянулся удостовериться, что обратный путь свободен, если ему вдруг придется отступать, но память, одурманенная ароматным воздухом, отказалась нарисовать ясную картину пути, который привел его сюда. Укол тревоги внезапно сбил радостное возбуждение, но Эзра отказался поддаться ему и устремился вперед за девушкой до конца коридора и тоже свернул налево за угол. Короткий проход, и вновь поворот налево – куда только-только скрылась девушка. Смутно сознавая, что эти циркуляции становятся все у же, он шел за ней, задыхаясь от плотного воздуха и упорства преследования.

Внезапно, когда он повернул в последний раз, жара стала удушающе близкой, и проход вывел его в тесную, едва освещенную комнатку. Гарви расстегнул ворот рубашки, жилы на тыльных сторонах ладоней напоминали натянутые струны. Он отчетливо слышал, как надсадно трудятся его сердце и легкие. С облегчением понял: преследование закончилось. Добыча стояла спиной к нему у противоположной стены, и при виде ее изящных ягодиц и гладкой спины клаустрофобия Гарви испарилась.

– Девушка… – выдохнул он. – Ну и погоняли же вы меня…

Казалось, она не слышала его или, скорее всего, решила покапризничать.

По скользким плиткам он направился к ней.

– Я с тобой разговариваю.

Когда Гарви приблизился на шесть футов к девушке, та повернулась. Не ее он преследовал по коридору, и тем более не ее видел два дня назад. Это существо было абсолютно иным. Взгляд Гарви остановился на незнакомом лице лишь на пару секунд, прежде чем скользнуть чуть вниз – на ребенка в ее руках: грудничок, вероятно новорожденный, нежадно сосал грудь. Подобных существ за свои сорок пять лет жизни Эзре видеть не приходилось. Его замутило. Кормящая грудью молоденькая девушка – зрелище само по себе удивительное, но отродье у нее на руках, животного или человека, было настолько мерзким, что Гарви с трудом сдержал рвоту. Да сама преисподняя родила бы что-либо более привлекательное.

– Бог ты мой, что за…

Подняв на Гарви глаза и прочитав смятение на его лице, девушка вдруг зашлась смехом. Эзра замотал головой. Ребенок в ее руках оторвал от груди хоботок и вновь прильнул к ней, словно устроившись сосать поудобнее. Это движение как хлыстом подстегнуло отвращение Гарви, обратив его в ярость. Не обращая внимания на протесты девушки, он выхватил маленькое чудовище из ее рук, чуть подержал, успев почувствовать корчи блестящего комочка маленького тела, и со всей силы швырнул в стену. Тот вскрикнул, ударившись о плитки, и жалобный протест его оборвался в то же мгновение, принятый лишь матерью. Она бросилась через комнату к тому месту, где лежал ребенок: бескостное тело его разорвало пополам от удара. Одна из конечностей, которых у него имелось по меньшей мере полдюжины, сделала попытку дотянуться до залитого слезами лица матери. Девушка подняла останки на руки, и потоки сверкающей жидкости побежали по ее животу к паху.

Откуда-то из-за стены комнаты донесся голос. Гарви понял: это отклик на предсмертный крик ребенка и всевозрастающие стенания матери, но отклик был куда более скорбным, чем первое и второе. Воображением Эзра обладал скудным. За пределами его мечтаний о благополучии и женщинах лежала целина. Однако сейчас, при звуке этого голоса, она осветилась мягким светом и выдала такие страхи, которые, как ему казалось, он не способен испытать. Не образы монстров, которые даже в лучшем случае были лишь собранием случайных объектов восприятия. То, что сотворил его разум, было скорее ощущением, чем образом, – принадлежащим его спинному мозгу, но не рассудку. Вся его уверенность в себе затрепетала: мужество и сила духа отреклись от Гарви. Он задрожал, хотя прежде пугался лишь во сне. А печальный крик все не смолкал, и Эзра, развернувшись, побежал – в сумрачном коридоре бьющий в спину свет швырял его тень под ноги.

Чувство направления покинуло его. Сначала на первом пересечении коридоров и затем – на втором он повернул не туда. Через несколько ярдов осознал ошибку, бросился обратно, но только больше запутался. Коридоры походили один на другой: те же плитки, тот же полусвет, каждый новый поворот выводил либо к помещению, которое он точно видел впервые, либо в тупик. Паника его росла по спирали. Вой прекратился, Гарви остался наедине со своим хриплым дыханием и обрывками проклятий. Это Колохоун устроил ему такую пытку, и Гарви поклялся, что достанет из мальчишки всю подноготную, даже если лично придется сломать ему каждую кость. На бегу он цеплялся за мысли о предстоящем избиении – сейчас они были его единственным утешением. Наслаждаясь картиной воображаемой агонии Колохоуна, Гарви не понял, что повторяет свой путь и бежит по кругу прямо к свету. Лишь в последний момент до него дошло, что он очутился перед знакомым помещением. Ребенок лежал на полу, мертвый и отвергнутый. Матери не было.

Эзра остановился и обдумал ситуацию. Если он пойдет назад путем, которым пришел, то наверняка снова запутается. А если пойти вперед, через комнату, к свету – тогда, возможно, ему удастся разрубить гордиев узел и найти выход. Скорое решение пришлось ему по душе. Он осторожно пересек комнату, подошел к двери противоположной стены и заглянул внутрь. Еще один короткий коридор, а за ним – дверь, распахнутая в большое помещение. Бассейн! Конечно, бассейн!

Отбросив осторожность и выйдя из комнаты, Гарви направился вперед.

С каждым шагом жара нарастала, от нее гудела голова. В конце коридора он прибавил шаг и наконец вышел к арене.

В отличие от малого, большой бассейн не осушили. Более того, он был полон почти до краев – но не чистой водой, а каким-то пенистым бульоном, парившим даже в таком пекле. Это и было источником света. Вода в бассейне испускала свечение, которое окрашивало все – плитки, трамплин, раздевалки (несомненно, и самого Эзру) – в красновато-желтые тона.

Гарви начал внимательно осматриваться. Ни признака женщин. Путь к выходу по-прежнему не вызывал сомнений, тем более что на сдвоенных дверях не видно было ни цепи, ни замка. Он направился к ним. Нога поехала на скользком кафеле, и, коротко глянув вниз, он увидел, что ступил в какую-то жидкость – трудно было в призрачном свете определить ее цвет, – которая обозначала то ли край разлива, то ли его начало.

Эзра оглянулся на воду: любопытство пересилило все чувства. Клубился пар, водовороты играли пеной. И вдруг он заметил что-то темное, непонятной формы, скользящее под самой поверхностью. Припомнил существо, которое убил, его бесформенное тело и свисающие петли конечностей. Еще один из той же породы? Светящая жидкость лизала кромку бассейна у самых ног, континенты пены разбивались на архипелаги и островки. Пловец не обращал на человека никакого внимания.