Джерри подчинился, лицо у него побелело. Вторжение ошеломило Колохоуна. Вяло и апатично бродил Джерри по квартире, переворачивая разбитые вещи, задвигая на место выброшенные ящики: он представлял себе взломщиков в деле, как они, потешаясь, хозяйничают здесь. В углу спальни нашел сваленные в кучу фотографии. На них помочились.

– Полиция выехала, – доложила Кэрол. – Просили ничего не трогать.

– Поздно, – пробормотал он.

– Что-то пропало?

– Ничего, – ответил он. Все ценности: стерео- и видеоаппаратура, его кредитки, кое-какие драгоценности – все осталось. И только сейчас Джерри вспомнил о плане. Он вернулся в гостиную и с трудом пробился через завал к столику, зная наверняка: плана он не найдет.

– Это Гарви, – проговорил он.

– Что – Гарви?

– Гарви приходил за планом первого этажа Бассейнов. Или прислал кого-то.

– Зачем? – Кэрол окинула взглядом хаос. – Ты же и так собирался отдать его.

Джерри замотал головой:

– Ты единственная, кто предостерег меня держаться от Гарви подальше…

– Я и представить не могла, что все обернется вот так.

Полиция приехала и уехала, вяло извиняясь: мол, они полагают, что найти и арестовать злоумышленников маловероятно.

– В последнее время столько актов вандализма… – сказал офицер. – А соседи снизу?

– Они в отъезде.

– Боюсь, это последняя надежда. Имущество застраховано?

– Да.

– Ну, тогда все не так плохо.

Джерри не стал делиться с ним своими подозрениями, хотя его так и подмывало сделать это. Что толку обвинять Гарви в случившемся? С одной стороны, у того наверняка заготовлено алиби, с другой – необоснованные обвинения только еще больше разозлят Эзру.

– Что будешь делать? – спросила Кэрол, когда полиция убралась восвояси.

– Не знаю. Я даже не уверен, что это Гарви. То он лучится добротой и светом, а затем вдруг – такое. Как я еще умудряюсь иметь с ним дело?..

– А ты не умудряешься. Парадом командует он, – ответила Кэрол. – Останемся здесь или пойдем ко мне?

– Останемся.

Они совершенно формально попытались восстановить статус кво: подправили, чтоб не валилась, сломанную мебель, подмели осколки стекла. Затем перевернули распоротый матрац, отыскали две неизуродованные подушки и легли спать.

Кэрол хотела заняться любовью, но это утешение, как и многое в жизни Джерри за последнее время, было обречено на неудачу. Раздражение сделало его грубым, и эта грубость, в свою очередь, разозлила ее. Она хмурилась под ним, поцелуи ее были неохотными и скупыми. И это нежелание только подталкивало его к еще большей резкости.

– Остановись, – сказала Кэрол, когда он собрался войти в нее. – Я не хочу.

Она не успела продолжить возражения: Джерри не остановился и сделал ей больно.

– Я сказала, не надо, Джерри.

Он не реагировал.

– Хватит!

Кэрол зажмурилась. И еще раз велела ему остановиться, на этот раз уже придя в ярость, но он лишь с большей силой входил в нее – так, как она иногда прежде просила его, когда, умирая от страсти, даже молила об этом. Но сейчас она лишь шипела, и ругалась, и угрожала, и каждое ее слово придавало Джерри решимости не быть обманутым ее сопротивлением, хотя физически он не чувствовал ничего, кроме напряжения в паху, сухого дискомфорта и побуждения кончить.

Кэрол начала отбиваться, царапать спину ногтями и тянуть за волосы, словно желая отодрать его лицо от своей шеи. Пока Джерри трудился, в голове его промелькнула мысль о том, что теперь она возненавидит его за это, а значит, хотя бы здесь они придут к полному согласию. Но, отдавшись чувству, к этой мысли он прислушаться не успел.

Яд пролился, и Джерри скатился с нее.

– Скотина… – выдавила Кэрол.

Спину саднило; поднявшись с кровати, он заметил на простыне кровь. Порывшись в свалке на месте гостиной, Джерри отыскал неразбитую бутылку виски. Стаканов, однако, ни одного не уцелело, а из-за нелепой брезгливости пить из горлышка не хотелось. Опустившись на корточки, Джерри привалился спиной к холодной стене, не чувствуя себя ни несчастным, ни удовлетворенным. Входная дверь открылась и с треском захлопнулась. Он ждал и слушал, как стучат по ступеням каблучки Кэрол. Затем пришли слезы, хотя и от них он тоже чувствовал себя полностью отделенным. Наконец Джерри успокоился, побрел на кухню, отыскал чашку и напился до бесчувствия.

Кабинет Гарви впечатлял – он придавал комнате такой же вид, как у кабинета его знакомого адвоката по налоговым делам: вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, закупленными оптом, цвет ковра и стен точно так же приглушенный, будто закопченный сигарным дымом. Когда, бывало, ему не спалось – как, например, сейчас, – он мог отдохнуть в кабинете, посидеть в отделанном кожей кресле за огромным столом и поразмышлять о законности. Но только не в эту ночь. Сегодня Гарви был поглощен мыслями иного порядка. И как ни пытался отвлечься, мысли его возвращались к Леопольд-роуд.

Он мало помнил из того, что произошло в Бассейнах. И это очень его беспокоило: остротой своей памяти он всегда гордился. Действительно, способность запоминать увиденные лица и оказанные услуги в немалой степени помогла Гарви обрести нынешнюю власть. Эзра часто хвастался, что под его началом работали сотни людей и он помнил имя каждого привратника или уборщицы.

Но из событий на Леопольд-роуд, с момента которых минуло едва ли тридцать шесть часов, Гарви вынес весьма смутные воспоминания: о женщинах, медленно окружающих его, и о веревке, затягивающейся вокруг шеи, о том, как они вели его вдоль кромки бассейна в какое-то помещение, мерзость которого практически убила все ощущения. Все последующее вползло в память, словно те скользившие под грязной водой бассейна существа – смутно различимые и тягостно тревожные. Кажется, там произошло нечто унизительное и кошмарное. Больше ничего припомнить не удавалось.

Однако Гарви был не из тех, кто спасовал бы перед неопределенностью без борьбы. Если за всем этим кроется какая-то тайна – он пойдет на все, чтобы раскрыть ее. Началом его наступления был приказ Чандаману и Фрайеру перевернуть вверх дном квартиру Колохоуна. Если, как он подозревал, вся затея с Бассейнами не что иное, как продуманная вражеская операция по завлечению его в ловушку, значит, Колохоун был явным соучастником. Разумеется, в качестве человека-вывески, не более того, – и, уж конечно, не руководителя и не вдохновителя. Но Гарви решил, что разгром в квартире Колохоуна станет достойным предупреждением хозяевам Джерри о его намерении вести борьбу. Погром принес неожиданный трофей. Чандаман вернулся с планом первого этажа комплекса – он сейчас лежал развернутый на столе Гарви. Вновь и вновь он отслеживал свой путь к бассейну в надежде на то, что память встрепенется. Он был разочарован.