Утомительная операция удаления пустых аккаунтов заняла у Виталика неделю и обошлась фонду в 400 тысяч долларов на газ для вычислений в Ethereum. Благодаря этим хардфоркам разработчики придумали, как структурировать данные, чтобы транзакции могли вызывать случайные аккаунты, не тормозя блокчейн. Раньше проблему не замечали, потому что и аккаунтов было немного. Фикс позволил Ethereum разрастаться.

Наконец DoS-атаки закончились. Несмотря на весь стресс, Виталику по-своему понравилось сражаться – в итоге победив – в этой кибервойне. Все это время цель хакера оставалась неизвестной. Очевидной финансовой выгоды он не извлекал – хотя и мог шортить эфир. (За два месяца атак его стоимость упала с 13 долларов ниже 10.) Но на атаки ушли 100 ETH (около 12 тысяч долларов) и время на их подготовку и исполнение. Многие предполагали, что это могло понадобиться только биткойн-максималистам. Так или иначе, Ethereum окреп и получил возможность обрабатывать высокий объем транзакций – и это было к лучшему, учитывая, что его ждало впереди.

За месяцы скандала с The DAO и хардфорком в Ethereum разворачивалась другая драма – без ведома как публики, так и Виталика с другими основными игроками. Джефф Вильке, глава Geth, в сентябре ожидал рождения первенца. Он всегда был ипохондриком, но в тот июнь, месяц атаки на The DAO, решил, что вот-вот умрет. Он составил список того, что хотел успеть перед смертью. Один из пунктов – дотянуть до сентября и увидеть сына. Но тем летом он нередко ложился спать, думая, что это его последний день и что он скончается из-за сердечного приступа или заболеет раком.

Хотя ему было всего тридцать два и ни один из его родственников не умер от этих болезней, он не мог успокоиться. Иногда его без причин охватывала ярость: он гулял в парке – и вдруг внутри вспыхивал гнев. Еще он задыхался, страдал от головокружений, а потом мучился из-за подозрений об опухоли мозга. Джефф прочитал о них в сети, узнал, что они приводят к ухудшению зрения, и поверил, что у него в черепе уже давно что-то разрастается. Он гадал, не сходит ли с ума.

Джефф пережил хардфорк и DoS-атаки, увидел рождение сына, но однажды ночью в начале 2017 года, лежа в постели, почувствовал, как у него вдруг заколотилось сердце. Не болезненно, но быстрее обычного. Он сказал своей девушке: «Что-то не так, я все время чувствую сердцебиение». Потом спросил вслух: «А что, если это сердечный приступ?» Увидев, как ему страшно, она сказала: «Давай вызовем скорую прямо сейчас». Эти слова означали для Джеффа, что у него действительно сердечный приступ. Он решил, что вот-вот умрет.

Мать девушки отвезла его в больницу. Врач померил ему давление (оно оказалось повышенным), сделал ЭКГ и анализ крови. Через несколько часов вошла медсестра и сказала, что, судя по результатам анализа, возможно, у него случился сердечный приступ. Джефф лежал на койке, сживаясь с мыслью, что с его организмом и правда происходит что-то нехорошее. Через пятьдесят минут она вернулась с извинениями. Она перепутала его с другим пациентом того же возраста. А с ним все в порядке. Он вернулся домой.

Через две недели все повторилось – пульс достигал 200 ударов в минуту. В прошлый раз в больнице ему дали сосудорасширяющий спрей, чтобы облегчить нагрузку на сердце, и он брызнул им под язык. По телу разлилось тепло, но ничего не изменилось; он брызнул снова и вызвал скорую. Из окна квартиры на четвертом этаже он видел мигалки и слышал сирену. «Со мной что-то не так» – он испугался, что сейчас умрет. Девушка выбежала из квартиры в слезах. Джефф пошел за ней, но тут у него подкосились ноги. Подоспевший парамедик поднял его, занес в комнату и обследовал. Его вердикт: «С вашим сердцем все нормально. У вас панические атаки».

Джефф начал ходить к психотерапевту. Он вспомнил, как в десятилетнем возрасте во время похода с родителями у женщины в кемпинге посреди ночи случился сердечный приступ. Хоть она и не умерла, он осознал, что то же самое может произойти и с ним. Еще из-за болезни сердца умер его брат двух дней от роду. Но самое главное – он чувствовал, как на него давит работа, где всего одна ошибка могла стоить миллиарды долларов, принадлежащих другим людям. В сочетании со стремлением быть хорошим отцом и партнером давление становилось невыносимым. Три года он просыпался и ложился с мыслями об Ethereum. Даже выходные и праздники не обходились без какой-нибудь нервотрепки из-за Гэвина или чего-нибудь еще. К тому же сама работа не давала спуску. В июле 2015 года вышла только первая версия. Geth требовалось постоянно совершенствовать, было много забот и помимо этого. А людей никогда не хватало – трудно найти тех, кто готов уйти со стабильной работы (особенно если на них держится семья), чтобы разрабатывать криптовалюту, о которой никто не слышал, – прежде всего потому, что для многих биткойн и крипта все еще ассоциировались с криминалом. К тому же зарплаты в фонде были невысокими. Найти хорошего сотрудника вроде Петера Силадьи было настоящим чудом: не полюби он Ethereum всей душой, легко бы устроился на более высокооплачиваемую работу.

Но, раз Петер уходить не собирался и Джефф мог полностью на него положиться, он рассказал сотрудникам о своих панических атаках и передал Петеру должность тим-лида. Поскольку Джефф не был на зарплате, а голландское подразделение считалось подрядчиком, он просто перестал выставлять счета. Не считая Виталика, он – последний соучредитель, покинувший EF.

25 октября 2016 года, через неделю после первого хардфорка из-за DoS-атак, в Сингапуре появилось новое юридическое лицо Ethereum – Ethereum Asia Pacific Ltd. (EAPL). К этому шло уже давно. В самом начале Мин и Виталик сблизились, но теперь, спустя год ее работы, между ними возникла дистанция. Когда-то она казалась веселой, даже дурашливой, они чувствовали себя на одной волне и мечтали экспериментировать с технологиями во благо человечества. Но через некоторое время Виталик заметил, как часто она срывается на крик и расстраивается, без конца нервничает. Из-за этого и ему было трудно сохранять хорошее настроение и продуктивность. К тому же он находил, что, хоть она и жаловалась, что трудится по 80–100 часов в неделю, результат был не особенно заметен. И это как-то противоречило тому, что она повторяла десятки раз: будто она отличница – выпускница MIT, стремящаяся к совершенству. В мае 2016 года, когда The DAO вот-вот должна была стать самым крупным краудфандингом в истории, Виталик после