— Всего несколько часов назад тут стояла колонна, — прошептал Миша. — Куда она делась? Мистика какая-то.

— Может быть, мы не туда попали? — шепотом предположил Саша.

— Туда, — сказала Юля. — Видишь, земля возле постамента свежая и цветы на клумбе помяты. Эту скульптуру установили буквально перед нашим приездом.

Но в это время в музее вспыхнул свет, и на крыльце появился его директор, одетый в ночной халат, из-под которого выглядывали пижамные брюки в полоску и тапочки с пушистыми помпонами.

— Это опять вы? — здорово удивился Иван Михайлович при виде нас. — Что случилось?

— Это вы мне объясните, что случилось? — накинулась на него, словно рассвирепевшая кошка, Мариша. — Где наша колонна? Куда вы ее дели? Только недавно она стояла тут. Мы же ее собственными глазами видели.

— Стояла, да, — счастливо рассмеялся директор. — А теперь нет.

От немедленной и жестокой расправы этого счастливчика уберегло лишь то, что он был нам еще нужен, чтобы сказать, куда делась колонна.

— И куда же она делась? — растерянно спросила Юля. — Ничего не понимаю.

— А тут и понимать нечего, — произнес довольный Иван Михайлович. — Я ее обменял. И, как вы видите, чрезвычайно выгодно. Перед вами прекрасный образчик садово-парковой скульптуры Санкт-Петербурга конца девятнадцатого века. И заметьте, статуя отлично сохранилась. Нигде ни щербинки.

Лишь крохотная трещинка на левой щиколотке. Но это пустяки. Пойдемте со мной, мне не терпится отметить удачную сделку. Вы первые посетители, которые видят «Купающуюся Психею».

— Ах, так это Психея? Ничего не скажешь, выгодная сделка. Древнеегипетские сокровища за какую-то голую дуреху, — злобно пробурчала Мариша, поднимаясь за директором по ступеням. — Юля, выручай. Я за себя не ручаюсь. Если я начну расспрашивать этого растратчика, куда он дел народное достояние ценой в несколько десятков миллионов долларов, то я за себя не отвечаю. Могу его в запале и покалечить. Поговори с ним ты. Попытайся поскорее выведать, кому он отдал нашу колонну.

Но прежде чем Юля смогла приступить к задушевному разговору, нам пришлось распить с директором бутылку шампанского. После второго бокала язык у директора окончательно развязался. У него уже не нужно было ничего выпытывать, ему просто не терпелось поделиться с нами своей удачей.

— Представляете, я уже собрался отправиться на боковую. За день устал ужасно, пересматривал запасники, отбирал экспонаты на консервацию и реставрацию. У нас очень богатые фонды, я вам уже говорил. Так вот, хотя еще не было и девяти часов, но я подумал, что никому нет дела, когда я ложусь спать.

Живу, как вы видите, я один. В этом есть и свои положительные стороны, некому читать мне нотации, хотя иногда бывает довольно тоскливо.

И мерзкий болтун посмотрел на Юлю. Саша побагровел, Юля сделала вид, что увлечена прыгающими пузырьками у себя в бокале, и Иван Михайлович, не дождавшись ответной реакции, продолжил:

— Но сегодня скучать мне не пришлось. Стоило мне разобрать постель, как я услышал, что внизу кто-то звонит. Я выглянул и увидел возле калитки мужчину. Время еще было не позднее, мужчина был один и прилично выглядел, поэтому я спустился вниз и открыл ему. Когда он заговорил, то я не поверил своим ушам. Я прямо остолбенел, когда понял, что он от меня хочет. То есть сначала все шло довольно обычно. Он извинился за поздний приезд. Сказал, что ему пришлось заехать еще в два места по делам. А ко мне он сумел добраться только к этому времени. Затем он полез в папку, которую держал в руках, и протянул мне листок бумаги. Я прочел и вот тут и обомлел.

Только представьте себе, этот мужчина оказался сотрудником Эрмитажа. И в документе предлагалось мне обменять мою колонну на копию античной статуи. Работы неизвестного русского крепостного. То есть не сама греческая статуя сработана крепостным, а ее копия. Сначала я решил, что это какая-то шутка.

Потом подумал, что мне хотят всучить какое-то жуткое барахло. Потом решил, что все это дурно пахнет, и попытался выставить этого типа. Однако для очистки совести я все-таки решил взглянуть на предлагаемый мне обмен.

— Он ее что, с собой под мышкой притащил? — спросила Мариша.

— Нет, что вы! Она была в кузове грузовика. Мы распаковали ее, и я убедился, что статуя отлично сохранилась. Как только я ее увидел, она меня околдовала. Конечно, я понимал, что совершаю грабеж, принимая эту чудесную статую в дар, но что я мог поделать. Я всего лишь слабый человек.

— А как звали этого мужчину? — спросила Юля. — Он ведь вам представился?

— Ну, конечно. Карамонов Лев Алексеевич. Кандидат исторических наук.

— Такой с рыжей бородой? — выпалила Юля, перечисляя приметы убийцы Людмилы. — Средних лет, плотного телосложения, да?

— Никакой бороды, — покачал головой Иван Михайлович. — Приличный интеллигентный человек.

Высокий, статный, в очках. Вот усы у него были и бакенбарды, что делало его похожим на господина, жившего в начале двадцатого века. Но я особенно на него на засматривался, все мое внимание было обращено на Психею. Я понимал, что мне нужно проявить максимум внимания, чтобы не пропустить какой-нибудь скрытый дефект.

— И давно вы с этим Львом Алексеевичем распрощались? — спросила у него Мариша.

— А мы и не распрощались, — безмятежно сказал Иван Михайлович. — Надеюсь, он зайдет еще ко мне попрощаться.

— Как это? — растерялись мы. — Он что, не уехал?

От такой удачи, свалившейся на наши бедные головы, мы даже немного растерялись.

— Ну да, мы же не могли рисковать и выгружать экспонат втроем. Нам был нужен подъемный кран или на худой конец небольшая лебедка. Подъемного крана мы, понятное дело, раздобыть не сумели. А вот лебедка нашлась по соседству. Тут велись на фасаде соседнего дома реставрационные работы. Там была лебедка. Я договорился со сторожем, и он нам ее дал.

— При чем тут лебедка? — не выдержала Мариша. — Вы про вашего Льва рассказывали. Он-то где?

— Так вот я к тому и веду, имейте немного терпения, — обиженно поджал губы директор. — Лев Алексеевич с шофером и пошли возвращать лебедку сторожу. А свой грузовик они оставили возле музея, как раз под моими окнами. А я сказал, что пойду переоденусь и буду ждать их у себя наверху, чтобы отметить сделку и…

Не дослушав до конца болтливого директора, мы подскочили к окну. На улице и в самом деле стоял какой-то грузовик, в который как раз забирались двое мужчин. В темноте трудно было рассмотреть бакенбарды на лице одного из них. Но, во всяком случае, другого грузовика поблизости не наблюдалось.

А в кузове машины явно лежал какой-то продолговатый предмет, завернутый в картон и старые одеяла.

Мы опрометью вылетели вон из комнаты. С лестницы мы скатились в считанные доли секунды. Но все равно опоздали. Когда мы оказались на улице, из-за угла раздался шум заводящегося двигателя. Мы бросились туда. Обогнув ограду музея, мы увидели, как в клубах синего дыма из выхлопной трубы от нас уезжает в неизвестном направлении наша колонна.