До дома Кирилла я добралась бегом. Хотела и вместо лифта по лестнице подняться, но вовремя одумалась. Открывший дверь Ольховский сразу понял, что со мной не все в порядке.

— Что случилось? Да на тебе лица нет! — с беспокойством воскликнул он.

Вообще-то не лица, а лифчика. От этой мысли стало неестественно смешно, и я не стала сдерживаться, разразившись каким-то каркающим смехом. Если честно, это был смех сквозь слезы, только плакала я в это время внутри. После пережитого стресса меня стало потряхивать.

Ужас, чуть не изнасиловали в собственном доме!

— Да что с тобой?! — развернул меня к себе Кир, и я прильнула к нему, обняв за талию.

— С Кристофом встретилась. Еле ноги унесла, — пробубнила я, уткнувшись в теплую грудь.

— Опять тебя дома ждал? — начал закипать Ольховский. Не присущий ему в голосе металл заставил меня одуматься и взять себя в руки. Еще не хватало, чтобы побежал ко мне и устроил разборки.

— В гости пришел.

— Да ты вся дрожишь!

— Не откажусь от кофе… с коньяком, — ответила я, нехотя от него отстраняясь. Мне определенно нужно было расслабиться и привести нервы в порядок.

— Что он сделал?

Кир не двинулся с места и удержал меня, когда я хотела пройти мимо на кухню.

Перед глазами тут же пронеслись картины поцелуев и как пришлось терпеть, когда меня лапали. Интуитивно понимала, что об этом лучше молчать. Не потому, что Ольховский не так поймет или в чем-то обвинит. Просто тогда столкновение между ними двумя станет неизбежно, а мне на сегодня хватило выяснений отношений.

— Думаю, за мной следят. Кристоф откуда-то узнал, что я не ночевала дома, и о моем визите в отель ему тоже известно.

— Теперь ты убедилась, что они из Ордена? Я больше и на шаг тебя одну не отпущу!

Меня сжали в объятиях, но я была совсем не против.

Потом сидела на кухне, уютно устроившись на диванчике, поджав под себя ноги, а Кирилл отпаивал меня кофе, щедро сдобренным бейлисом. Пришлось рассказать о встрече с Кристофом, опустив часть с приставаниями. В таком пересказе получилось сухо и коротко. Призналась только в том, что сбежала от испанца, оставив его в квартире.

Кир пожурил, сказав, что лучше бы я ему позвонила и тянула время, а так только вызвала лишние подозрения. Оправдалась тем, что телефон был разряжен и я испугалась. Последнее — чистая правда, между прочим. Меня беспокоило, что Кристоф в отместку мог оставить включенными краны в ванной, но смелости идти проверять не было. Даже вместе с Кириллом. Если за домом следят, то только выдадим себя.

— Не нравится мне все это, — задумчиво произнес Кирилл. В глубине его глаз притаилось беспокойство. — Может, отдать им платок, чтобы оставили в покое?

— Что?! — удивилась я. Не ожидала такого.

— Этот Орден — та еще банда, и методы у них как у сицилийской мафии, но зачем нам этот платок? Ты же не думаешь серьезно отдать его Лебедевой? Ей родная бабка его не доверила. Она себя с платком быстро засветит, и в лучшем случае ее уберут тихо и без шума, а в худшем с пытками, если будет упираться.

В чем-то он был прав. Получив шейный платок, Сашка тут же начнет экспериментировать и использовать его по максимуму.

— Оставлять его у себя смысла нет, — продолжил рассуждать Кирилл. — Опасно, да и незачем. Использовать его я тебе не дам. Слишком большой вред он наносит здоровью, а тебе еще мне детей рожать.

— Чего?! — ахнула я, потрясенная планами на себя любимую.

— А что тебя удивляет? Хочешь заработать себе астму или еще какую болячку?

— С этим понятно. Ты рождение детей не хотел бы со мной сначала обсудить?

— Ты имеешь что-то против детей?

— Нет, но считаю разговоры об этом как-то преждевременными. Они должны рождаться в браке, а мы с тобой неделю только встречаемся.

— Серебрянская, ты мне с третьего класса нравишься, а с седьмого я тебя люблю, — хмыкнул Кирилл. — Неужели думаешь, мне нужно еще время, чтобы определиться, с кем я хочу быть в этой жизни? Что поделать — ты у нас тугодум и подслеповата, разглядела меня только сейчас.

Единым махом испортил всю романтику момента, и, уже расчувствовавшаяся, я резко захотела его прибить.

— Ольховский, мне тебя пожалеть, бедненького? — зашипела похлеще змеи, отставляя чашку.

— Лучше поцелуй. Даже не представляешь, сколько ты мне задолжала, — заявил самоуверенный наглец, потянув меня на себя.

— Нет, я тебя сейчас придушу! Подслеповатая, значит? — возмутилась я, стукнув его по плечу. — Тугодум? — еще один удар от души.

— Серебрянская, привыкай к мысли, что выйдешь за меня замуж и родишь пятерых детей. Это я тебя в известность ставлю, а то ты у нас слишком много думаешь, и мы и так много времени потеряли. — Кирилл без труда скрутил меня, пересадив к себе на колени. — Поженимся в ближайшее время, а вот первого ребенка родишь после окончания института. Не хочу, чтобы ты нервничала беременная на экзаменах и зачетах.

Как вытащенная из воды рыба, я хватала ртом воздух, не находя слов.

— Рад, что возражений не имеешь, — усмехнулся Кирилл, пока я пыхтела как ежик, и закрыл мне рот поцелуем. Несмотря на самоуверенность слов, нежным, бережным, сладким. В носу запершило. Я расслабилась и ответила, перестав вырываться. Какой же он дурак! Или я глупая, что столько лет не замечала его чувств?

Тема платка всплыла еще раз, когда я засела за изучение записей Веры Игнатьевны.

— Так что ты думаешь насчет передачи платка ЭТИМ? — выделил последнее слово Кирилл, подсаживаясь ко мне.

— И как ты себе это представляешь? Мне прийти и преподнести им его на тарелочке с голубой каемочкой?

— Зачем же так? Можно отправить посылкой, — не обратил внимания на мою иронию Кир.

— С чего ты взял, что после этого они отстанут? Может, им через день платки приходят почтой. Откуда они узнают, что это тот, за которым они охотятся?

— Не суть важно, каким образом, обсудим. В принципе, как тебе идея?

Я задумалась, а на душе кошки скребли. С одной стороны, хорошо избавиться от платка. Не нужно думать, что с ним дальше делать. События показали, что просто хранить его — и то опасно. Мою квартиру уже обыскивали. Узнают про Ольховского и к нему вломятся. С другой же… Все внутри переворачивалось от того, что придется отдать вещь тем, кто, вероятно, причастен к гибели Сашиной бабушки.

— Не могу. Не им, — поморщилась я. — Получается, Аделаида Стефановна напрасно умерла. Она пытки терпела, но не призналась. Мне доверила его. Нет, уж лучше Вере Игнатьевне отдать. Она же говорила, что чем больше вещей, тем негативного влияния меньше, а у нее и так руки болят. Ей нужнее.