Так они просидели несколько минут, слушая Лисбет, которая отчитывала Франка на кухне. Супружеская перепалка была настолько машинальной, что слушать ее можно было совершенно медитативно.

Эстер вдруг ощутила, как сильно она устала. Ее позвоночник тяжело опустился на колючую шерстяную диванную подушку. Взгляд то и дело фокусировался на тканом гобелене над пушистой макушкой Грегерса, оттенявшем кирпичную стену своей мягкой зеленоватой поверхностью. Дерево, крыло, грозовая туча, зеленый валик, беззубая ведьма. Если так пойдет дальше, она заснет прямо в ногах у Грегерса и проснется только спустя несколько недель. Начался дождь, легкий летний дождик застучал по крыше.

Хриплый голос Грегерса вытащил ее из дремоты.

– Одна из самых страшных вещей, которую несет с собой старость, это то, что никто о тебе больше не думает. Едва тело становится чуть более хрупким, окружающие начинают обращаться с тобой, как с ребенком, нет, даже хуже, как с существом, абсолютно не отвечающим за свои действия. Как с идиотом! Ты представить себе не можешь, какие вопросы задавал мне мой врач во время теста на слабоумие, чтобы мне милостиво позволили продолжить водить машину. Какой сегодня день? Нарисуйте на циферблате числа и стрелки, чтобы часы показывали три! Какое унижение!

Эстер обрадовалась, узнав привычное брюзжание Грегерса. Значит, он еще не совсем истощен.

– Говорю тебе, никто мне не верит, и все-таки ночью ко мне в палату приходил человек. И этот человек приходил, чтобы причинить мне боль, может, даже убить, почем я знаю. Если б я не дотянулся до шнура, не знаю…

Его голос стал тверже. Эстер дала ему стакан воды, от которого он раздраженно отмахнулся и указал на чашку, наполовину наполненную кофе. Выхлебав черный кофе большими глотками, он протянул чашку обратно Эстер и в изнеможении повалился обратно на диван. Она поставила пустую чашку на журнальный столик.

– Но разве не важнее было бы поэтому поговорить с полицейскими? Убедить их воспринимать твои слова всерьез? Я бы помогла…

– Да дьявол же! Они ведь мне не поверят. И к тому же… я знаю, кто он.

Эстер застыла, мурашки пробежали от макушки до кончиков ее пальцев за несколько секунд.

– Что ты хочешь сказать? Ты его видел?

– Да, выбегая из палаты, он выглянул в коридор, чтобы убедиться, что никто не преградит ему путь, и на его лицо упал свет из коридора. Я узнал его.

– Черт возьми, Грегерс, почему ты раньше не сказал? – Эстер подскочила на диване, совершенно проснувшись. – Нам нужно сообщить об этом в полицию! Ты что, совсем спятил? Кто это?

– Ох, тут-то и проблема. Я не могу вспомнить. Я помню, как звали моего учителя физкультуры в первом классе, но не помню вот таких вещей, понимаешь? Я только знаю, что видел его совсем недавно, а поскольку я уже никуда не выхожу (проклятые старые ноги), получается, я видел его у нас в доме, да? И у меня такое ощущение, что он из полиции.

– Но, Грегерс, будь оно все неладно, ты же должен рассказать что-то об этом! Как он выглядел и так далее, чтобы мы могли его поймать.

– Именно этим я сейчас и занимаюсь, милая Эстер, не так ли?

Эстер натянула ботинки, крепко вцепившись в дверную ручку. Все-таки без пары бокалов вина не обошлось, хотя она и дала себе обещание завязать.

Слава богу, Грегерс оставил это без комментариев. Он заснул на диване, и она знала, что здесь он в хороших руках. Лисбет поставила на журнальный столик маленький колокольчик, в который он мог позвонить, если вдруг ему понадобится помощь или он плохо себя почувствует, кроме того, Франку было поручено поставить будильник и проверять бедолагу в два и четыре часа, чтобы он не лежал всю ночь в одиночестве. Здесь он был в такой же безопасности, как в больнице, вероятно, даже в большей.

Как бы ей ни претило ехать домой на Клостерстреде, нужно было забрать собак. Они не привыкли быть одни с полудня до самого вечера и наверняка нагадили на ковер в спальне, бедняжечки. Она чуть было не позвонила Кристоферу, чтобы попросить его выгулять их, прежде чем вспомнила обо всем, и горе нахлынуло на нее, резко сменившись чувством вины. Как она теперь будет жить с этой виной?

Стены в коридоре были обиты золотистым деревом, как в сауне, а на них висели постеры в пыльных рамах. Некоторые висели здесь уже много лет – Нольде в Луизиане, странный автопортрет Паулы Модерзон-Беккер, Хильма аф Клинт. Эстер хорошо из все знала, она чувствовала себя под защитой, приближаясь к постоянной экспозиции в прихожей. Совсем рядом с дверью появился новый постер, которого не было в прошлый раз. Туманный фон в серо-белых тонах, это фото? Плоскость, черта, сложно разобрать, поверх плотная сеть из параллельных линий, сходящихся в округлые, почти сейсмографические колебания. Что-то знакомое, но откуда?

– Эй, вот тут что-то новенькое, откуда?

Лисбет подошла к ней с бокалом в руках.

– Вот эта? Да ты должна знать лучше кого бы то ни было! Это работа фотохудожника, участвовавшего в выставке в галерее Кинго. Помнишь прием, на котором мы были сразу после Пасхи?

– Фотохудожник? Прекрасно помню прием, но…

– Да тогда набилось столько народу, ты наверняка с ним не общалась. Он был таким скромным, настоящий интроверт. Любопытный тип. А ты уверена, что будет разумно сейчас отправиться домой? Франк говорит, ты чувствуешь себя в квартире в опасности, а убийца тем временем разгуливает на свободе!

– Полиция позаботилась выставить у дома охрану, а мне нужно поехать домой к Доксе и Эпистеме. Но я там только посплю, а утром приеду к вам вместе с собаками.

– Не забудь ничего, сумку взяла? Приезжай завтра пораньше, ладно? Бог свидетель, в нашем доме всем хватит места – теперь, когда дети съехали. Хорошо проведем выходные. Ну, Франк у мойки, передам ему от тебя поцелуй на прощание.

Закрыв за собой дверь, Эстер еще немного постояла на верхней ступеньке. Да, все при себе, тогда почему ей так беспокойно? В животе было такое чувство, будто вскоре ей предстоит устный экзамен по немецкому. Быстрым шагом она направилась к станции. Немного свежего воздуха, мелкий дождь на щеках. Маршрут был коротким и пролегал вдоль живописного леса, который никогда не становился совсем мрачным, тем более не был он мрачным в такой чудесный вечер на исходе лета. Что же такое напрашивалось на размышления, почему ей никак не удавалось выудить искомое из сознания? Что-то с тем снимком. Увидев впереди станцию, она достала из кармана телефон и купила билет в Интернете. На перроне больше никого не было, она остановилась у самого здания вокзала, где горел фонарь и стояли билетные автоматы, раздраженная своим страхом. Но, опять же, ей ведь было чего бояться.

Она снова взяла телефон и написала смс следователю Кернеру, как они договаривались. «Еду домой, буду через полчаса. С ув. Эстер». Он обещал прислать двух полицейских и контролировать вход на протяжении всей ночи. Это принесло ей великое успокоение, и она с нетерпением ждала момента, когда в таких мерах больше не будет необходимости.