поэтому тебе нужно сосредоточиться на том, чтобы быть предельно внимательной в любой ситуации, — говорю я Бринли, толкая ее в плечо, возможно, немного сильнее, чем следовало бы. — Это может быть что-то простое, например, кто-то толкнул тебя.

Она удивленно приоткрывает рот, когда я снова толкаю ее.

— В девяти случаях из десяти на тебя нападут сзади. — Я резко разворачиваю ее и беру в шейный захват, затем напоминаю себе, что она не солдат, и немного ослабляю хватку.

Ее задница прижимается к моему члену, она вырывается, пытаясь освободиться, и вжимается в меня еще сильнее. Если это специально, то я чертовски горжусь ею, потому что это отвлекло бы любого мужчину.

Впервые, может быть, за всю мою жизнь, мне приходится заставлять себя сосредоточиться, когда я крепче сжимаю ее. Она начинает царапать меня.

— Ты можешь царапаться, но это не очень эффективно, — говорю я, зная, что ей трудно дышать, но не отпускаю. Она должна знать, каково это, чтобы, если это действительно случится, она не боялась.

— Ты должна быть умнее нападающего. Стратегический расчет, лишняя секунда выжидания может спасти тебе жизнь.

Я отпускаю ее, и она резко втягивает воздух. Наклонившись, она упирается ладонями в бедра, пока ее дыхание восстанавливается.

— Ты сукин сын… — Она набрасывается на меня, злясь из-за того, что я не давал ей дышать. Это только усиливает мое желание трахнуть ее.

Я хватаю ее за горло, чтобы успокоить, и цокаю языком.

— Умный маленький ротик не означает, что ты действительно умнее, — говорю я.

— Я не могла дышать, — говорит она, все еще немного задыхаясь.

— Я знаю. И тебе лучше привыкнуть к этому. Я буду душить тебя каждый день, пока ты не сможешь освободиться от моей хватки.

Я отодвигаю табурет от стены в центр комнаты — это даст ей достаточное преимущество в росте, чтобы обхватить меня за шею. Я обнимаю все еще хмурую Бринли за талию и поднимаю ее на табурет, прежде чем она успевает возразить, а затем поворачиваюсь к ней спиной. Я хватаю ее за руку и обвиваю ее вокруг своей шеи, она крепко сжимает ее и сильно дергает. Я смеюсь.

— Господи. Успокойся, — говорю я. — У тебя еще будет шанс выбить из меня все дерьмо во время тренировок.

— Ну что ж, мне есть к чему стремиться, — ворчит Бринли, все еще пытаясь удержать меня в захвате, но безуспешно. Я хватаю ее за руку и тяну вперед, она вскрикивает от боли.

Это привлекает ее внимание.

— Ты — мой нападающий, — говорю я, возвращая ее руку обратно на мою шею.

— Первое, что я сделаю, это опущу подбородок. Если мой подбородок опущен, меня гораздо труднее задушить. — Я похлопываю ее по другой руке.

— А теперь обхвати меня двумя руками за шею.

Она делает это и у нее получается чертовски крепкий захват, но не настолько, чтобы причинить какой-либо вред.

Мы повторяем это несколько раз, пока она не начинает понимать.

Я поворачиваюсь к ней лицом. Она все еще стоит на табурете, почти достигая моего роста. Я целую ее в губы, и она хмурится. Я наклоняю ее голову, не в силах удержаться, и провожу языком от ключиц до подбородка, позволяя себе небольшое удовольствие до окончания тренировки. Она вздрагивает, когда я поднимаю ее с табурета и ставлю перед собой, быстро поворачивая ее так, чтобы она оказалась спиной ко мне.

Я крепко обхватываю ее горло, шаг за шагом объясняя, как освободиться от этого захвата. После нескольких попыток ей это удается.

— Хорошая девочка… Теперь ты сделаешь шаг в сторону и ударишь рукой назад. Целься в пах.

Бринли делает это, но я успеваю переместиться так, что она промахивается.

Некоторое время мы тщательно отрабатываем движения, пока я не убеждаюсь в ее успехах, а солнце не садится за горизонт. Она пару раз попадает мне по яйцам, и кажется, находит это чертовски забавным. Она определенно будет наказана за это позже.

— Мне нужна вода, — пыхтит Бринли.

Я напоминаю себе, что она не делает это каждый день, как я. Я отпускаю ее и отправляю за водой, наблюдая, как подпрыгивает ее грудь при ходьбе. Ее голубые тайтсы для йоги облегают ее сочную задницу и каким-то образом заставляют ее выглядеть еще лучше, чем она есть на самом деле. Короткий топик в тон не особенно отличается от бюстгальтера, с успехом справляясь с задачей поддерживать эту полную грудь. Тонкая пленка пота покрывает ее и усиливает ее сладкий аромат. Ее волосы влажные, шея, руки… каждая ее часть блестит, и, черт возьми, все, что я хочу сделать, это вылизать каждый ее дюйм дочиста. Я ухмыляюсь, наблюдая, как она выпивает половину бутылки воды, а затем вытирает лоб. Я понимаю, что есть способ тренировать ее и достигнуть требуемой цели. Она поворачивается ко мне лицом.

— Что теперь? Сотня отжиманий? Несколько берпи20? — спрашивает Бринли, опустив руку на бедро, ее грудь все еще тяжело вздымается.

Она отставляет бутылку с водой, и по выражению моего лица она, должно быть, понимает, что я собираюсь устроить ей испытание.

Бринли не двигается, только склоняет голову набок и стоит, наблюдая за мной и глубоко дыша. Я отворачиваюсь от нее и иду к двери во внутренний дворик, выходящей на мой двор и лес. Я отпираю ее и распахиваю настежь.

Повернувшись к ней, я вытягиваю руки перед собой, переплетаю пальцы и давлю на них, пока они не хрустнут. Ее взгляд скользит по мне, пытаясь понять, что я делаю, и я почти чувствую, как ее киска становится влажной.

Я начинаю медленно приближаться к ней, стягивая на ходу футболку. Когда я прохожу половину расстояния, разделяющего нас, я останавливаюсь и ухмыляюсь ей.

Мне чертовски нравится охотиться на нее.

— Твой нападающий приближается, так что двигайся быстрее, маленькая колибри. Беги.

Глава 43

Бринли

Я не сомневаюсь и не думаю, я просто бегу так быстро, как только мои ноющие ноги могут вынести меня за дверь в ночь. Мой пульс колотится где-то в горле, когда я пролетаю через двор и направляюсь в лес. Я знаю, что там есть тропинка, так что я не сломаю лодыжку. Габриэль сказал мне, что бегает по ней каждое утро.

Я стараюсь бежать как можно меньше нагружая ноги. Я знаю, что он бегун, так что в конце концов он меня поймает, и я знаю, что он со мной сделает, когда это произойдет. Это самое захватывающее. Ведь даже