С минуту Леклер колебался, но затем начал собирать бумаги.

– Черт побери, старина, – проворчал он, – признаться, я не ожидал, что ты так бойко владеешь пером! Какой слог, однако. Такое письмо вполне могло бы растрогать сердце любой женщины! Среди знакомых моей сестры много писателей, но она и не подозревала, что самый талантливый все это время молчал о своем таланте. Впрочем, я мог бы и сам догадаться. Ведь это ты с неистощимой фантазией придумывал тогда наши детские игры в рыцарей.

– Эти бумаги не предназначались для чужих глаз, Леклер.

– Что ж, скоро они станут достоянием публики. Ты к этому готов, Джулиан?

– Готов.

Ради Пен Джулиан был готов на все. Перевязав письма, Леклер еще с минуту рассеянно смотрел на них, но затем поднялся.

– Я подумаю, что с ними делать, – сказал он. Джулиан знал, что Леклеру тяжело предавать друга. Но он знал и то, что ради Пен он это сделает.

Леклер уже совсем было вышел, как вдруг обернулся на пороге и резко спросил:

– Послушай, Джулиан! Меня-то тебе обманывать нечего. Скажи мне всю правду: ты его убил или не ты?

Джулиан промолчал, повернувшись к Леклеру спиной. Через минуту он услышал, как закрылась за Леклером дверь его дома.

Пен сидела в саду на скамейке поддеревом. Ярко светило солнце. Настроение немного улучшилось, но в глубине души словно перед грозой собирались какие-то мрачные тучи.

Пен старалась крепиться изо всех сил, но порой ей казалось, что еще немного – и она не выдержит страх, не прекращавшийся ни на минуту, убьет ее. В последнее время Пен предпочитала одиночество. Озабоченность братьев, хмурые лица подруг лишь сильнее угнетали ее.

Но хуже всего было ожидание. Дни тянулись, а дело все никак не сдвигалось с мертвой точки. Это странным образом напоминало Пен ее жизнь с мужем. Тогда она тоже жила в постоянном ожидании: придет граф, станет ее «наказывать». Теперь графа больше нет, но обрела ли она наконец свободу? Все по-прежнему, если еще не хуже. Эх, скорее бы хоть какой-нибудь конец, пусть даже самый ужасный. Это все-таки лучше, чем ужас без конца.

Впрочем, скоро ожидание должно кончиться.

Прошлым вечером Леклер был каким-то уж очень притихшим. На ее расспросы он ответил, что ничего нового в деле не объявилось, но Пен все равно не могла избавиться от подозрения, что ему стало известно что-то такое, о чем он не хочет говорить. А потом зашел Данте, и они с Верджилом удалились в кабинет. Когда Данте вышел, выглядел он совершенно убитым. Пен хотелось утешить его, но чем?

Но все это еще цветочки по сравнению с той гробовой атмосферой, что царила в доме. Сегодня к Пен должны пожаловать полицейские с допросом.

Пен не пыталась себя чем-то утешить. Она звала, что результат этого визита может быть только один – ее заберут в тюрьму. Возможно, ей уже никогда больше те придется сидеть на скамейке в езду, наслаждаясь солнышком, как сейчас... На глаза навернулись слезы.

Нет, так нельзя! Невероятным усилием воли Пен заставила себя не плакать.

Скрипнула калитка. Сердце Пен ушло в пятки. Вот уже в саду слышны чьи-то шаги. Полицейские уже здесь!

Пен закрыла глаза. Нет, она не должна поддаваться панике, иначе опозорит всю свою семью.

Шаги вдруг замерли. Человек подошел к ней вплотную. Пен заставила себя открыть глаза.

– Джулиан!

Улыбнувшись, он присел на скамейку рядом с ней.

– Хороший сегодня денек! – как ни в чем не бывало проговорил он. – Тепло не по сезону!

Пен осторожно огляделась вокруг.

– Полицейские уже здесь? – спросила она. Обняв Пен за талию, Джулиан притянул ее к себе.

– Нет никаких полицейских, – поспешил уверить он. Пен не видела Джулиана с самого рокового дня, точнее, с вечера того дня, когда они занимались любовью в библиотеке.

– Джулиан, я так скучала по тебе! Он улыбнулся.

– Моя любовь всегда с тобой, Пен, даже когда сам я далеко. Сердце Пен забилось от радости. «Любовь...» Впервые Джулиан назвал то, что было между ними, любовью. Как счастлива она это слышать! Не «дружба», не «близость» – любовь!

– Я знаю, Джулиан. Но все равно по-настоящему я счастлива, лишь когда ты со мной. Особенно с тех пор, как...

Пен вдруг осеклась на полуслове. Ей не хотелось снова вспоминать о своих проблемах, не хотелось раньше времени разрушать это короткое мгновение счастья.

Джулиан ласкал ее плечи, целовал локоны.

– Пен, – произнес вдруг он, – то, что тебе пришлось пережить в последние дни, ужасно. Но сейчас этот ужас, слава Богу, уже кончился. Тебя, правда, все равно допросят, но не сегодня. Короче, тебя больше не подозревают.

– Не подозревают? Что случилось, Джулиан?

– Очень просто. Случилось то, что теперь они подозревают другого человека.

Пен обняла Джулиана, все еще не веря своему счастью. Она смеялась и плакала от радости. Всего минуту назад она думала, что ей придется вспоминать всю оставшуюся жизнь руки Джулиана, его глаза, поцелуи. Теперь же это все здесь, рядом, наяву, навсегда... Никогда еще Пен не чувствовала такую легкость, даже в беспечном детстве.

– Джулиан, я не верю своим ушам! Только вчера мои братья готовились провожать меня в тюрьму, даже сегодня утром я думала...

– Как раз сегодня утром Найтридж сообщил эту новость мне и Леклеру. Ты теперь свободна, Пен!

– Джулиан... Ты обещал мне, что я буду свободна, и вот... – Пен крепче прижалась к нему. – Послушай, Джулиан! Если это все позади, поедем, может быть, в твой загородный дом? Всего лишь ты и я. Я хочу заняться с тобой любовью в той спальне, что смотрит на море. Помнишь, ты говорил, что там так хорошо слышен звук прибоя, а когда лежишь на кровати, кажется, что лежишь на самом берегу.

– Пен, мы отправимся туда не мешкая, – пообещал он.

– Я так счастлива, Джулиан! Со стороны, наверное, кажется, что я сошла с ума. Я смеюсь, как идиотка. Словно солнце вдруг стало ярче, а небо – голубее. Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Ты не представляешь, как это здорово: в одночасье вдруг избавиться от всех страхов – и старых, и новых. Я словно родилась заново!

Джулиан улыбнулся.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросил он.

– Сегодня, во всяком случае, я хотела бы провести весь день с тобой. Хочу отправиться куда-нибудь на луг и играть, как ребенок. – Пен весело вскочила и потянула Джулиана за руку. – Поедем в Леклер-Парк, Джулиан! Там мы сможем забыть весь этот кошмар.

Джулиан притянул ее к себе.

– Видишь ли, родная, – произнес он, – извини, в Леклер-Парк я сегодня поехать не могу. На вечер у меня назначены кое-какие дела. Хочешь, поедем в Хэмпстед? Там есть и луга, и лес.

Обняв Джулиана за шею, Пен чмокнула его в кончик носа. – Куда угодно, Джулиан, – проговорила она, – лишь бы с тобой!