За время длительного пути, который он проделал пешком, а стражники верхом, у Криспина было время подумать. Он смотрел на Лондон, на его пристани, таверны, жалкие улочки и лачуги. Когда он был богатым господином, то всегда воспринимал Лондон как нечто само собой разумеющееся. Этот город должен был обеспечивать его нужды, как физические, так и духовные. Многие из его домашних слуг были родом из Лондона. Он сам родился в Лондоне, хотя раннее детство провел в фамильном поместье в Шине[29].

Но Криспин знал, как, несомненно, знает каждый англичанин: ничто во всей стране не сравнится с лондонскими рынками и лавками. Ни в одной деревне не встретишь этой нутряной вони Лондона, улицы которого кишели попрошайками, ворами, проститутками и бандитами. Но жили здесь и люди, трудом добывавшие себе пропитание, а еще дворяне и короли, королевы и знатные дамы. Лондон являл собой Англию в миниатюре с той же точностью, с какой сам предстал в сахарном творении Онслоу Бланта.

Они дошли до Чаринг-Кросса. Наконец стали видны шпили Вестминстерского аббатства и дворец. Сердце Криспина заколотилось. Нет, он, конечно, был готов к неизбежному. И уже давно. Развязка даже как-то подзадержалась. Но Криспин успел направить свои устремления и ко многому другому. Прежде всего имелся Джек Такер. Мальчик ворвался в жизнь Криспина как ураган. Обыкновенный уличный воришка, жизнь которого должна была окончиться на виселице. Но в течение всего нескольких коротких месяцев он отшлифовался, как речной камешек, изо всех сил стараясь приспособиться к миру, в котором и сам Криспин чувствовал себя не очень-то уютно. Сколь многому хотел бы он научить Джека. Теперь уже времени не будет.

Гилберт и Элеонора тоже хорошо к нему относились. И делали это не ради выгоды. Криспин не был господином, от которого ждали милостей. Он был не в состоянии даже вовремя платить им и по-прежнему оставался должен немалую сумму за еду… но в основном за выпивку. Похоже, они подружились с ним просто потому, что сами того захотели, и для Криспина это было в новинку. Неужели не слишком благородное происхождение имеет свои преимущества? Неужели он постиг эту тайну лишь в конце жизни?

Криспин пребывал в полной уверенности, что войдет во дворец через конюшни или тюремные ворота, и слегка удивился, когда его ввели через главный вход в большой зал.

Сердце Криспина стучало так оглушительно, что он почти ничего не слышал.

Зал был ярко освещен и переполнен людьми. Шуршание одежды, гул разговоров. Недавно постиранный котарди Криспина от пота прилип к телу.

Толпа расступилась перед ним, и разговоры смолкли, сменившись шелестом шепотков. Взгляд Криспина неуверенно перебегал с одного лица на другое — он мало кого узнавал.

Стража подвела его к возвышению, на котором стоял королевский трон, и Криспин резко втянул воздух, почти ахнул. На троне перед ним сидел, опираясь на подлокотник, Ричард, по одну сторону трона стояли Майкл де ла Поул и Роберт де Вер, по другую — Джон Гонт.

Криспин наконец остановился перед возвышением и низко поклонился Ричарду. Приподняв бледные веки, король устремил на Криспина пристальный взгляд. На плечах Ричарда лежала горностаевая мантия, затканная золотом. Доходящие до плеч волосы были аккуратно подстрижены и завиты. Жидкая бородка и усы выглядели получше благодаря темной пудре. Король наклонил голову — не столько для того, чтобы принять поклон Криспина, сколько для того, чтобы лучше слышать. Сверкнула его золотая корона — это внушительное, с зубцами, украшение, усыпанное драгоценными камнями.

Криспин ждал. Что теперь должно произойти? Он обязан пасть ниц и молить о милосердии? Ричард может ждать до второго пришествия.

Король сердито на него посмотрел и оперся подбородком на украшенную драгоценностями руку.

— Ты спас нам жизнь, — произнес Ричард.

Криспин в любом случае чуть не рухнул на пол. Ровным голосом, отвесив еще один поклон, он ответил:

— Ваше величество.

Ричард наклонился вперед. Его глазки изучали Криспина.

— Когда же мы в последний раз разговаривали, Гест? А? Я тогда был совсем юным. Мальчиком.

«Спокойнее, Криспин».

— Семь лет назад, ваша милость.

Ричард откинулся на троне.

— Совершенно верно, — промурлыкал он. Аккуратная, как завитки уложенных волос, улыбка тронула губы короля. — Семь лет. Нас только что короновали. Мы пришли прямо из Вестминстерского аббатства. Тебя привели сюда, помнишь? В цепях. Мы хотели посмотреть на тебя, увидеть человека, который сверг бы нас ради нашего дяди.

Он повернулся к Гонту, который и бровью не повел. Ричард фыркнул в сторону герцога и снова повернулся к Криспину.

— Мы, разумеется, знали, кто ты, — продолжал Ричард. — Ты всегда был учтив, но… недружелюбен. Ты никогда не нравился нам прежде, и, безусловно, не понравился в тот день. Да, в самом деле. — Ричард наклонился вперед, сложив руки на коленях. — Ты никогда не задавался вопросом, почему мы тебя не казнили?

Присутствующие в зале, все как один, казалось, затаили дыхание. Криспин старался смотреть только на короля, в голове бились как заклинание слова: «Не смотри на Гонта, не смотри на Гонта…»

— Не один раз, сир, — ответил он вслух.

Ричард улыбнулся. На этот раз заученной улыбкой. Он явно наслаждался словами Криспина.

— Не один раз, — повторил он. — Однажды ты кое-что сказал. Я был совсем молод, но запомнил. Ты сказал: «Лучше уж дворянину потерять все, только не жизнь, ибо все и есть его жизнь». Ты помнишь, как ты это сказал?

— Не в стольких словах.

— Но это, несомненно, твоя философия, не так ли?

— Это… похоже на меня, ваша милость.

Король снова улыбнулся и поиграл золотой цепью, висевшей у него на шее. Криспин отметил размеры и узор цепи и прикинул, что на средства от продажи одного только звена этого украшения он сам смог бы прожить целый год.

— Сегодня, Гест, ты стоишь перед нами совсем иным человеком. Хотя, клянусь ранами Господа, одежда на тебе все та же!

Придворные вежливо посмеялись этим словам и так же быстро затихли.

— Не важно. Сегодня мы находимся здесь, чтобы признать тот факт, что ты спас жизнь своего монарха. Это, разумеется, достойно награды. Какая же награда здесь уместна, Гест? Ты спас жизнь королю. Ты спас Англию. Чего это заслуживает?

Он приложил палец к губам в притворной задумчивости.

Криспин метнул взгляд на Ланкастера. Лицо у Гонта было напряженное, губы поджаты так, что побелели.

— Я знаю! — Ричард встал. Сделал шаг вперед и посмотрел на Криспина. — Возвратить тебе твое рыцарское звание? Этого ты желаешь?

В зале воцарилась тишина.

Глаза Криспина расширились. Он сглотнул комок в горле и облизал губы. Что тут происходит? Он посмотрел на придворных, но они были сбиты с толку не меньше, чем он.