Должна признаться, что сильно этим удивлена.

– Но зачем? – спрашиваю я.

– Не знаю, – поднимает вверх ладони Никасия. – Может, для того чтобы разозлить своего брата. Но ты сама смертная, и я подумала, что тебе будет приятно узнать о том, что Кардан делал это. А еще он прислал тебе платье. На коронацию.

Да, я помню это бальное платье цвета ночи, украшенное вышитыми деревьми и хрусталиками, изображающими звезды на небе.

Это платье было в тысячу раз прекраснее того платья, которое я заказала сама. Я-то думала, что платье прислал мне принц Дайн, поскольку это была его коронация, и поклялась быть его ставленницей, когда примкнула ко Двору Теней.

– Он никогда тебе об этом не говорил, да? – спрашивает Никасия. – Вот видишь? Две хорошие вещи, которых ты о нем не знала. А еще я видела, как ты смотрела на него, когда думала, что за тобой никто не наблюдает.

Прикусываю изнутри свою щеку, смущаюсь, несмотря на то что мы с Карданом были любовниками и были женаты. Что ж, то, что мы с ним любим друг друга, действительно трудно было сохранить в тайне.

– Так обещай мне, – говорит Никасия. – Обещай мне, что поможешь ему.

Думаю о позолоченной уздечке, о предсказанном звездами будущем.

– Я не знаю, как разрушить заклятие, – говорю я, и все слезы, которые я столько времени сдерживала, начинают катиться у меня из глаз. – Если бы могла, разве стала бы я устраивать этот дурацкий банкет? Скажи, кого я должна убить, что должна украсть, загадай загадку, которую я должна разгадать, или укажи ведьму, которую я должна перехитрить. Только скажи, что нужно сделать, и я сделаю это, несмотря на все опасности, трудности, несмотря на любую цену.

Мой голос ломается, и я умолкаю.

Никасия внимательно смотрит на меня. Что бы я ни думала о ней, она действительно заботится о Кардане.

Думаю, она тоже все понимает, глядя на текущие у меня по щекам слезы.

Только много ли проку от этого ему самому?

* * *

Когда мы заканчиваем разговор, я возвращаюсь на банкет и нахожу нового Алдеркинга. Кажется, он удивлен, увидев меня. Рядом с ним вижу ту смертную девушку-рыцаря с разбитым носом, который ей вытирает платком рыжеволосый мужчина, в котором я узнаю супруга Северина.

До меня доходит, что супруг и рыцарь – это близнецы. Может быть, не такие вылитые, как мы с Тарин, но близнецы, вне всякого сомнения. Люди-близнецы в Фейриленде. И их обоих ничто не смущает здесь, не заставляет чувствовать себя неловко.

– Я должна кое о чем попросить вас, – говорю я Северину.

– Разумеется, моя королева, – кланяется он. – Целиком и полностью к вашим услугам.

* * *

Той ночью я лежу в громадной постели Кардана, в его громадной спальне. Лежу, разметавшись, сбросив с себя покрывала.

Смотрю на позолоченную уздечку, висящую на спинке стула возле кровати. Позолота тускло блестит в неярком свете ночника.

Надев эту уздечку на змея, я навсегда привяжу его к себе. Под уздцы я смогу привести его сюда, и он ляжет, свернувшись кольцами, вот на этом самом ковре, в этой самой спальне, и пусть рядом со мной будет монстр, я, по крайней мере, не стану чувствовать себя так одиноко.

Наконец я засыпаю.

В моем сне Кардан-змей наклоняется надо мной, блестят его черные чешуйки.

– Я люблю тебя, – говорю я, а затем он проглатывает меня.

– Ты еще недостаточно поправилась, – ворчит Таттерфелл, тыча в мой шрам своими острыми пальцами. Она неотступно присматривает за мной с того момента, как я встала с постели, и сейчас готовит меня к встрече со змеем так, словно собирает еще на один банкет. – Не так давно Мадок едва пополам тебя не разрубил.

– А ничего, что ты клялась служить ему, но все время находишься со мной? – спрашиваю я, когда она заканчивает заплетать мои волосы в тугую косу на макушке. Боковые пряди у меня зачесаны назад, остальное заколото в пучок. Само собой разумеется, ни в ушах, ни на шее никаких украшений, ничего, за что меня можно было бы ухватить.

– Он сам меня сюда послал, – отвечает Таттерфелл, беря со стола кисточку и обмакивая ее в горшочек с черной золой. – Может, и сожалеет об этом, не знаю. Вообще-то я могла бы сейчас и на него ворчать вместо тебя.

Эти слова заставляют меня улыбнуться.

Таттерфелл подкрашивает мне лицо, кладет на глаза тени, трогает красной помадой губы.

Раздается стук в дверь, и входят Тарин и Виви.

– Ты не поверишь, что мы отыскали в сокровищнице, – говорит Виви.

– Хм, мне казалось, что в сокровищнице ничего не может быть, кроме драгоценных камней, золота и всяких побрякушек, – отвечаю я и тут же вспоминаю, как Кардан обещал, что отдаст содержимое сокровищницы Балекина Двору Теней, если только те предадут меня и освободят его. Как странно вспоминать сейчас о том, какую панику я испытывала тогда, каким неотразимо прекрасным был Кардан и как сильно я ненавидела его за это.

В комнату заходит Таракан, таща за собой сундук.

– Никакой возможности нет уберечь твоих сестер от того, чтобы не совали свой нос туда, где может быть опасно, – недовольно фыркает Таттерфелл.

Кожа Таракана вернула свой нормальный темно-зеленый цвет, и сам он выглядит сильно похудевшим, но здоровым. Огромное облегчение видеть его на ногах, да еще так быстро передвигающимся. Любопытно, каким образом его сумели уговорить помогать моим сестрам, но еще интереснее было бы узнать, что ему сказала Бомба. На лице Таракана читается радость – новая, необычная для него. Она таится в уголках его губ, где витает улыбка, она читается в блеске его глаз.

Мне больно смотреть на него.

– Мы нашли доспехи, – усмехается Тарин. – Замечательные доспехи. Для тебя.

– Для королевы, – поправляет ее Виви. – А королев у нас, как ты помнишь, давно уже не было.

– Может, это доспехи самой Мэб, – добавляет Тарин.

– Ну, вы даете, – говорю я им.

Виви наклоняется, чтобы отпереть сундук, и вытаскивает из него кольчугу из тонких чешуек, похожих на маленькие металлические листики плюща. Увидев эту кольчугу, я восторженно ахаю. Таких красивых доспехов я никогда еще не видела. Кольчуга выглядит старинной, сделанной мастером высочайшего класса, и манера этого мастера совершенно не похожа на почерк Гримсена. Что ж, очень приятно узнать, что выдающиеся кузнецы были здесь уже до него, а значит, и после него тоже будут.

– Я знала, что тебе понравится, – улыбаясь, говорит Тарин.

– А у меня есть еще кое-что, что тебе придется тоже по душе, – говорит Таракан. Он лезет в свой мешок и вытаскивает из него три серебряных волоска.

Я засовываю их к себе в карман к волоскам, которые я вырвала у Мадока.