совершенно не заслуживаю жалости! Моя мама мне говорила 'Делай, что должен!'. А еще – 'У тебя всегда есть выбор!'. И еще она говорила, что всегда так поступает, и эти принципы ни разу ее не подвели. А так же, по словам моей матушки, нельзя, что бы желудок скулил, как потерявшийся щенок!

Поскольку в животе принцессы действительно слышалось недовольное бурчание, Сарита не стала спорить.

– Жаль, мы не можем пообедать вместе, госпожа Росинта. Я не могу вас пригласить к себе, и к вам пойти невозможно.

– Простите мою смелость, Ваше Высочество, но что, если нам встретиться за городом? Не вдвоем нам, конечно. Мой муж, я уверена...

– Да, да! – перебила Сарита, подзывая служанку. – Приходите завтра сюда. Ленару можно доверять, я оставлю ему для вас записку.

После заката в воздухе, наконец-то, посвежело. Южная ночь облила город, как из ведра. Рыська вздохнула – где мужа до сих пор носит? – слезла с качелей и пошла к себе. Из спальни слышалось тихое дыхание – Арден спал, бросив мокрое полотенце на пол.

От обиды глаза у Рыськи моментально налились слезами.

– Спит! Спит!!! Жены нету, а он спит!

Минуту она раздумывала, не разбудить ли его и узнать, есть ли у него совесть? Потом гордо фыркнула, умылась и легла в соседней спальне. Что ж, теперь-то он узнает, зачем в действительности в доме женская половина!

Глава двадцать третья, нормальные герои всегда идут в обход.

Любимые руки. Горячие губы. Ласки. Что может быть лучше, что бы проснуться чудесным утром? Рыся мурлыкнула в подушку, повернулась в его руках. Он откинулся на спину, выравнивая дыхание, она легла на него сверху, потерлась, как положено кошке, еще и лизнула гладкую соленую кожу. Арден подтянул ее поближе, обнял крепче. Она опять лизнула, укусила и поцеловала. С чувством хорошо сделанного дела улеглась и огляделась.

– Любимый, а что мы здесь делаем? – искренне изумилась, увидев зеленые тисненые обои вместо привычного голубого с серебром шелка собственной спальни.

– Я вчера встречался с кланом Долгих Полесников, они кочуют чуть не у нашей границы. Вернулся грязный, вымылся, хотел одеться и идти тебя искать. И вроде помню – спать не собирался. Глаза открываю – ночь, ты здесь легла...

– А... а... а я пришла, ты спишь. Я же понимаю, устал. Боялась разбудить, – тоненьким голосочком соврала Рыся.

– Ты моя хорошая! – похвалил муж. Уточнять, какое отношение к такой заботе имеет подпертая стулом дверная ручка, он не стал. Она подумала, и тоже не спросила, как он открыл-то?

За завтраком она ему рассказала про принцессу, он ей – про переговоры.

– Ты опять сегодня поздно? – поправляя ему манжеты, спросила со вздохом.

– Поздно, родная, – обнимая и целуя ушко и шею, тоже вздохнул. Она поежилась и хихикнула – в ухо целоваться было щекотно.

– Ладно, буду скучать... Поучиться, что ли, ткать? Или циновки плести?

При всех преимуществах, которую давало принцу Кирину его положение, и всей свободе, что он давал жене, поехать куда-либо, кроме как в паломничество, было им сейчас невозможно. Маленький храм покровительницы матерей на горячих источниках подходил и по прямому назначению, и для встречи с чужеземцами.

Среди каменистой равнины тремя куполами возвышались скалы, дышащие водой и паром. Собственно храмом было углубление в скале, даже не пещера. Туда женщины приносили свои дары – чаще всего цветы, изредка монеты, иногда – золото. Любая из женщин могла взять найденное, и считалось, что ее одарили боги. Но если деньги или золото брал мужчина – кара была страшна и неминуема. Впрочем, класть дары мужчинам не возбранялось. Сарита положила два кошелька – от себя и от мужа. Вокруг скал разливалось озеро, совсем рядом – огненно-горячее, дальше – мягкое и теплое, как материнская утроба. В эту воду окунались мечтающие зачать и беременные. Сюда приезжали рожать и омыть новорожденных. В стороне от этого людного места обрывался вниз озерный водосток. Внизу под водопадом Сарита и назначила встречу чужеземцам.

Принц Кирин был заинтригован и насторожен. Оборотни, однако, оказались вполне цивилизованными. Даже про политику не говорили! Зато свободно и остроумно об обычаях Ласурии, о Диком Братстве (с купюрами, естественно), о красотах Крей-Лималля, о его великой истории (спасибо графу рю Диамант!). Принц все ждал, когда же? Попросят протекции? Предложат тайные переговоры с королем Редьярдом? Гости, не чинясь, съели все предложенное хозяевами, пока на разложенном костре жарилась добытая ими по дороге дичь.

Сидящее на подкорке у каждого крейского принца подозрение об опасности отравления самоликвидировалось от одного запаха жарящегося на угольях мяса. Впрочем, и себе, и жене принц отрезал по куску своим кинжалом, и солонкой тоже воспользовался своей. Росинта против крейской соли ничего не имела, но еще достала из седельной сумки мешочек с чем-то загадочно пахнущим, посыпала на свой кусок, подала мужу.

– Что это? – спросила принцесса, невежливо заглядывая в чужие тарелки.

– Не поверите, ваше высочество. Собачья трава! – весело отвечала Рыся, протягивая ей кисет.

Принцесса взяла, принюхалась не хуже оборотня и вдруг сунула внутрь палец, зацепила и лизнула, не успел принц и 'хусним' сказать!

– О, – маньячески залезая носом внутрь мешочка, простонала Сарита. – О! Вот о чем я мечтала всю беременность, оказывается! Отдай! – мужу очень сердито.

– Сарита! Как ты можешь?! А вдруг это вредно для тебя или ребенка? – в свою очередь сердито отвечал тот, нюхая и пробуя на зуб эту 'собачью траву'.

– Ничего не вредно! – выцарапывая мешочек обратно, убежденно возразила Сарита. – Оборотни всякую отраву лучше людей чуют. Да и не будут они травить нас. Что им за выгода? Скорее уж меня жены твоего отца или братьев отравят. И тебя тоже!

– Сарита! – в голосе принца не было гнева, скорее, мягкий упрек за выметенный за порог сор.

Срочно надо было что-то сказать, чтобы разрядить обстановку, но даже Росинте ничего не приходило в голову.

К концу лета Ардену при посредничестве Шанара удалось склонить большинство крейских кланов к выйти из тени и встретиться с принцем Кирином. Остальные выжидали, но скорее из осторожности.

Примерно в это же время принц взял в свою свиту сыновей Таркана Арин ан Денец, а с ними еще нескольких достойных молодых людей, чьи отцы владели шахтами и цехами.

Осенью в войсках пошли разговоры, что сераскиром вместо старшего сына асурха, Турана, которого воины,не смотря на воинское искусство и жестокость, не любили за не уступающую жестокости скупость, должен