Я сказал, что есть вот такой журналист, из такой-то газеты, и он раскопал, что вечером перед самоубийством Иглет встречался с Джеем.

Д.Б.: А Эмерсон?

Г.К: Он перезвонил мне через час и сказал, что все уладил.

Д.Б.: И Крис Мартин с вами больше не связывался?

Г.К: Нет.

Д.Б.: А вас это не встревожило? Был человек, задавал вопросы, а потом -ффу! – и как ветром сдуло. Может, его надо искать в Темзе, а?

Г.К: Ну что вы! Эмерсон! Он же адвокат, законопослушный человек… что?

Д.Б.: Ничего, ничего, это я просто закашлялся…

Г.К: И потом – он ведь жив-здоров, этот Крис Мартин, не так ли?

Д.Б.: Это вам Эмерсон сказал?

Г.К: Да. Мы говорили с ним после вашего визита.

– Ребята, – сказал Дон, когда запись закончилась, – вы же прекрасно понимаете, что никаких данных про эту яхту у меня нет и никогда не было, я вообще про нее впервые услышал от Абрахамса за полчаса до того, как он позвонил Келле. Но к завтрашней встрече мне про нее нужно знать все. Утром клиент будет серьезный, не чета этому проходимцу с Итон Сквер. Рори?

– Я все понял, Дон.

– Имей в виду, что это нелегкая задача: яхта наверняка не меняла владельца, а к информации о трасте нам так просто не подобраться. Но мы знаем, что Иглет держал её в Израиле. Последний раз он там был за год до смерти, значит минимум год она просто стояла на приколе. А потом на ней появились люди. К восьми утра я должен знать – кто, когда и все такое. А сейчас я отправляюсь спать. Рори – ты работаешь. Если нужна помощь, вот тебе Ник, вот тебе Мэт.

Глава 41

Допрос законопослушного человека

Скажи, кто ты, что так упорно в битве

Меня преследуешь? Иль ищешь славы

За головой моей охотясь?

В. Шекспир. «Генрих IV», ч.1, акт 5, сцена 5

– Ну что же, мистер Эмерсон, – произнес Дон, развалившись в кресле и с интересом изучая сидящего перед ним адвоката. – Пришла пора нам с вами познакомиться лично и побеседовать о разных разностях: о королях, о капусте, о сургуче, башмаках и кораблях. О кораблях – особо подробно, потому что эта тема неожиданно стала чревычайно занимательной. Не удивлюсь, если Келле вас уже предупредил, хотя я ему и не советовал этого делать.

Хотя Эмерсон и старался выглядеть невозмутимо и даже несколько надменно, его выдавали руки: время от времени он начинал барабанить пальцами по столешнице, потом спохватывался, убирал руку со стола, но через минуту все повторялось снова.

– Я не очень понимаю, в чем цель нашей встречи, мистер Беннет, – сказал он. – Да, не под запись и один на один – я готов признать, что история с яхтой выглядит не очень хорошо…

– Я восхищен вашей деликатностью, мистер Эмерсон, – перебил его Дон. – Даже если бы Иглет был сейчас с нами, а не в ином мире, дисциплинарная комиссия вряд ли согласилась бы с придуманным вами планом финансирования юридических расходов клиента. Я осмелюсь вам напомнить, что вы – офицер суда, и что есть довольно жесткие правила, которым вы обязаны подчиняться. Мне кажется, почему-то, что дисциплинарная комиссия разобралась бы с вами довольно быстро, а это громкий публичный скандал и запрет на профессию.

– Предположим, но исключительно потому, что мне не хочется затевать длительную и малоинтересную дискуссию. Мистер Беннет, вы всерьез полагаете, что я настолько малограмотен? Что в нашей стране нет законов и прецедентов, которыми полностью – полностью! – покрывается вся эта схема? Но я не буду с вами спорить. Вы меня прервали, но продолжайте.

– Благодарю вас, мистер Эмерсон. Так вот. Через два месяца после того, как Иглет переписал на вас траст, которому принадлежала яхта, он умер. Как офицер суда и просто как честный человек, вы должны были немедленно заявить о том, что эта яхта, за вычетом юридических расходов, входит в перечень активов покойного. Тем более, мистер Эмерсон, что ваша компания как раз в то время стала душеприказчиком Иглета. Я ничего не путаю? Вместо этого вы нашли покупателя на яхту, в очередной раз переписали траст и прикарманили вполне приличную сумму. Мне известно имя покупателя и сколько он вам заплатил. Кстати говоря, эта же сумма устанавливается и независимо – по комиссионным Келле. А вот это уже не просто нарушение профессиональной этики. Это называется мошенничеством и незаконным обогащением. Про неуплату налогов я и не говорю – это мелочь, и пусть она беспокоит Келле, а вот мошенничество – уголовное преступление, и кредиторы Иглета (а их не так уж и мало) могут начать задавать вопросы. И то, что сейчас, как вы изволили выразиться, выглядит не очень хорошо, станет выглядеть просто отвратительно.

– Я не буду с вами дискутировать, – Эмерсон поднял руки, как бы отгораживаясь от Дона, – у меня другое представление обо всем этом, но, как вы понимаете, я вовсе не собираюсь раскрывать сейчас все свои козыри, а они у меня есть, и их вполне достаточно. Я о другом. Мне известна ваша биография. Вы были одним из лучших детективов Скотланд Ярда. Вы давно уже на пенсии. Вас оттуда извлекли и сделали вам некое предложение. Я недалек от истины?

Дон кивнул.

– Считаю невероятным, чтобы вам поручили расследовать ситуацию вокруг этой яхты. Скорее всего, вас попросили заняться чем-то существенно более серьезным, а яхта и я просто возникли на периферии того, чем вы занимаетесь. Так?

– Предположим.

– В этом случае, я предлагаю вам начать задавать вопросы по существу. Про то, что вас действительно интересует. Я обещаю отвечать вам честно, если это не будет нарушать конфиденциальность моих отношений с клиентами. Но у меня будет одно условие.

– Интересно.

– Вы наверняка будете писать отчет. Если вас устроят мои ответы, и если история с яхтой окажется никак не связанной с вашим расследованием, то в отчете эта история освещена не будет. И вообще вы про нее забудете.

– Вы считаете, что в вашем положении можете диктовать мне условия?

– Я полагаю, мистер Беннет, что в данное время вы находитесь в очень жестком цейтноте. Если сегодня, крайний срок – завтра, у вас не будет конкретного результата, вся ваша деятельность закончится ничем. Так?

– Мне приходилось иметь дело с большим количеством сукиных детей, мистер Эмерсон, – сказал Дон, – но должен сообщить вам, что ни на ком из них происхождение не сказалось так радикально как на вас. Ладно. Будем считать, что договорились.

– Тогда спрашивайте.

– За два последних года у вас появились очень крупные клиенты. Из России. Это вы их нашли или они вас?

– Они пришли сами.

– По рекомендации?

– Очевидно.

– Их привели люди из ARWA?

– Да.

– Когда они вышли на вас в первый раз?

– Вскоре после смерти Иглета.

– Расскажите, как это произошло.

Эмерсон вздохнул.

– Вы, надеюсь, знаете, что мы должны были подать иск во вторник, а в субботу стало известно, что Иглет покончил с собой. Поэтому подачу иска пришлось остановить – по закону мы не могли никуда двигаться, пока суд не назначит душеприказчика. Родственников у Иглета не было, так что инициатива в этом вопросе была полностью на стороне кредиторов. «Воган и Слайм» – предыдущие адвокаты Иглета – уже подготовили предложение, не помню сейчас, кого они там собирались назначать, но это неважно, остальные кредиторы тоже не возражали, и все могло решиться довольно быстро. И тут на меня вышел человек из ARWA.

– Как его зовут?

– Семен Хомски. Его в Лондоне давно уже нет, примерно через полгода он вернулся в Москву. Сейчас там другой.

– Не знаете – кто?

– Это важно?

– Пока нет. Хочу уточнить одну вещь. Адвокатская этика позволяет вести переговоры напрямую с ответчиком, если вы представляете интересы истца?

– А мы в этот момент никого не представляли. Иглет умер, а душеприказчика ещё не было. И вообще все это было очень неожиданно. Я был на концерте в Барбикане, и он подошел ко мне в антракте. Мы