мгновений вспыхнуло яркое пламя. Несколько секунд Саймон за ним наблюдал, и сердце у него билось быстро, как у птицы, потом развернул Искательницу и поскакал обратно.

Он ничего не сказал про стрелу, когда присоединился к отряду. Даже Слудиг не стал ничего спрашивать. Весь отряд сомкнулся вокруг Саймона, и они быстро поскакали назад по темневшим горам, а холодный ветер дул им в лицо.

— Я бы хотел, чтобы ты легла, — сказал Джошуа.

Воршева подняла голову. Она сидела на коврике возле жаровни и чинила плащ, лежавший у нее на коленях. Юная девушка из Гадринсетта, которая ей помогала, мельком на него посмотрела и тут же вернулась к работе.

— Лечь? — спросила Воршева, вопросительно наклонив голову. — Почему?

Джошуа снова принялся расхаживать по шатру.

— Так… будет лучше.

Воршева провела ладонью по черным волосам, наблюдая, как он доходит до одной стенки шатра, потом возвращается — путь длиной в десять локтей. Принц был настолько высоким, что мог стоять во весь рост только в центре шатра, поэтому ему приходилось все время наклонять голову, отчего у него становился странный сгорбленный вид.

— Но я не хочу лежать, Джошуа, — наконец ответила она, продолжая за ним наблюдать. — Что с тобой не так?

Он остановился и согнул пальцы.

— Для ребенка будет лучше… и для тебя… если ты ляжешь.

Некоторое время Воршева продолжала смотреть на него, а потом рассмеялась.

— Джошуа, ты говоришь глупости — ребенок родится не раньше конца зимы.

— Я беспокоюсь из-за тебя, леди, — печально сказал принц. — Ужасная погода, трудная жизнь, которую мы ведем…

Его жена снова рассмеялась, но теперь в ее голосе появилось некоторое напряжение.

— Женщины клана Жеребца рожают детей прямо в траве, а потом снова принимаются за работу. Мы не такие, как городские. Что с тобой, Джошуа?

Худощавое лицо принца отчаянно покраснело.

— Почему ты никогда со мной не соглашаешься? — резко спросил он. — Разве я не твой муж? Я беспокоюсь о твоем здоровье, и мне не нравится, что ты работаешь до самой поздней ночи.

— Я не ребенок, — сердито ответила Воршева, — я всего лишь беременна. Почему ты все время расхаживаешь взад и вперед? Остановись и поговори со мной!

— Я пытаюсь, но ты постоянно мне возражаешь!

— Ты все время мне указываешь, что я должна делать, словно я ребенок. Я не дура, пусть и говорю не так, как твои леди из замка! — заявила Воршева.

— Клянусь Эйдоном, я ни разу не назвал тебя дурой! — закричал Джошуа и остановился, как только закончил фразу. Некоторое время он смотрел в землю, потом перевел взгляд на юную помощницу Воршевы. Девушка изо всех сил старалась скрыться в тени. — Ты, — сказал он. — Не могла бы ты нас оставить на некоторое время? Мне с женой нужно поговорить наедине.

— Она мне помогает! — сердито ответила Воршева.

Джошуа бросил на девушку жесткий взгляд серых глаз.

— Выйди.

Девушка вскочила на ноги и выбежала наружу, оставив шитье на коврике. Некоторое время принц смотрел ей вслед, потом вновь повернулся к Воршеве. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал и подошел к выходу из шатра.

— Благословенная Элизия, — пробормотал он.

Было трудно сказать, что он имел в виду — молитву или проклятие. Затем Джошуа решительно шагнул к выходу.

— Ты куда? — бросила Воршева ему вслед.

Джошуа прищурился, глядя в темноту. Наконец он увидел светлую фигурку возле одной из палаток и подошел к ней, сжимая и разжимая кулаки.

— Подожди. — Он протянул руку и коснулся плеча девушки. Ее глаза широко раскрылись. Она шагнула к палатке и подняла обе руки, словно пыталась защититься от удара. — Прости меня, — сказал он. — Я плохо с тобой поступил. Ты добра к моей леди, и ты ей нравишься. Пожалуйста, прости меня.

— Простить вас, господин? — Она всхлипнула. — Я… я никто.

Джошуа поморщился.

— Боги одинаково ценят любые души. А теперь, пожалуйста, отправляйся в палатку отца Стрэнгъярда. Вон туда — видишь огонь его жаровни? Там тепло, и, я уверен, он тебя обязательно накормит. Я вернусь за тобой, когда закончу разговор с женой. — На его худом усталом лице появилась улыбка. — Иногда мужчина и женщина должны проводить время наедине, даже если речь идет о принце и его леди.

Девушка снова всхлипнула, попыталась сделать реверанс, но у нее не получилось, потому что она стояла вплотную к палатке.

— Хорошо, принц Джошуа.

— Иди.

Джошуа смотрел, как она почти побежала по заснеженной земле в сторону огня в палатке Стрэнгъярда. Увидел, как отец Стрэнгъярд встал, чтобы с ней поздороваться, потом повернулся и пошел обратно к своему шатру.

Воршева с любопытством, смешанным с гневом, посмотрела на него, когда Джошуа вошел. Он рассказал ей о том, что сделал.

— Ты самый странный человек из всех, кого я знаю. — Она сделала глубокий нервный вдох и вновь сосредоточилась на шитье.

— Если сильные могут без стыда обижать слабых, то чем мы отличаемся от лесных и полевых зверей? — спросил принц.

— Отличаемся? — Она все еще избегала смотреть ему в глаза. — Чем мы отличаемся? Нас преследует армия твоего брата. Мужчины, женщины и дети умирают — ради земли, лугов для пастбищ и флагов. Мы и есть звери, Джошуа. Разве ты сам не видишь? — Она снова взглянула на него, как мать на сына, который не выучил жестокие уроки жизни.

Воршева покачала головой и снова взялась за шитье.

Джошуа подошел к соломенному тюфяку и сел среди груд подушек и одеял.

— Посиди со мной. — Он похлопал по матрасу рядом с собой.

— Здесь, у огня, теплее, — ответила она.

Казалось, она полностью поглощена работой.

— Если мы будем рядом, нам тоже будет тепло, — заверил ее Джошуа.

Воршева вздохнула, отложила шитье, встала и подошла к постели. Села рядом с ним, оперлась спиной о подушки, и они вместе стали смотреть в потолок шатра, провисший под тяжестью снега.

— Извини, — начал Джошуа. — Я не хотел говорить так резко. Но я беспокоюсь. Я боюсь за твое здоровье и за здоровье ребенка.

— Почему мужчины думают, что они отважны, а женщины слабы? Мы видим больше крови и боли, чем мужчины, если только они не сражаются, — а это дурацкая кровь. — Лицо Воршевы исказила гримаса. — Женщины ухаживают за ранами, которых нельзя избежать.

Джошуа ничего не ответил. Вместо этого он обнял ее за плечи и стал перебирать темные локоны.

— Тебе нет нужды за меня бояться, — продолжала она. — Женщины клана сильны. Я не стану плакать. Я рожу нашего ребенка, и он будет сильным и здоровым.

Некоторое время Джошуа молчал, а потом сделал глубокий вдох.