Сара прошла в кладовую, сняла школьные туфли и надела сапоги для верховой езды, прислушиваясь к разговору на другом конце двора. Пожалуйста, только не приходи сюда. Она возилась с пуговицами пальто. Надо переодеться и выйти до того, как он придет. Она приготовила корм для Бо, наполнила сетку сеном, перекинула ее через плечо и быстрым шагом направилась к стойлу, опустив голову и ни на кого не глядя.

Сара не сразу заметила, что дверь стойла открыта. Опустила сетку с сеном.

Бо в стойле не было.

Дверь открыта настежь, на соломенной подстилке помет. Она огляделась. Почему его перевели в другое стойло?

Пошла проверять другие стойла. Лошади высовывали головы: пегие, гнедые. Бо не было. У нее сжалось горло, и ее охватила паника. Почти бегом она бросилась к мужчинам. Беспокойство пересилило страх перед Салем.

– Где Бо? – Она пыталась говорить спокойным голосом.

– Какой Бо? – Саль даже не повернулся.

– Бо-бо, – пробормотал какой-то мужчина и противно засмеялся.

– Где он? Вы его куда-то перевели?

– Кошка, что ли, где-то застряла? Слышу какой-то противный звук. – Саль приложил руку к уху. – Вроде мяуканья.

Она обошла группу мужчин и встала перед ним. Она учащенно дышала, ею все больше овладевала паника, выступил холодный пот.

– Где он? Куда вы его дели? Это не смешно, Саль.

– А я что – смеюсь?

Она схватила его за рукав. Он стряхнул ее руку.

– Где моя лошадь?

– Твоя лошадь?

– Ну да, моя лошадь.

– Я продал свою лошадь, если ты это имеешь в виду.

Она покачала головой, нахмурилась.

– Я продал свою лошадь. У тебя нет лошади.

– О чем вы говорите?

Он полез в карман и достал книжку в кожаном переплете, открыл ее, перелистал страницы и показал ей:

– Аренда за восемь недель, которую ты мне задолжала. Восемь недель. Плюс сено и корм. По условиям контракта, если ты не платишь восемь недель, лошадь переходит ко мне. Я ее продал, чтобы компенсировать долг.

У нее зазвенело в ушах, и она перестала слышать другие звуки. Земля закачалась у нее под ногами, будто она стояла на палубе корабля. Она ждала, что он скажет, будто пошутил. Но его лицо говорило об обратном.

– Я продал твою лошадь, Сара, если ты еще этого не поняла.

– Вы не могли его продать! У вас нет права! Какой контракт? О чем вы?

Он склонил голову набок:

– У всех есть копия договора. Твоя – у тебя в кладовой. Ты ее, вероятно, не заметила. Я осуществляю свои законные права как собственник двора.

Глаза у него были холодные, как стоячая черная вода. Они смотрели сквозь нее, будто ее не существовало. Она взглянула на Ральфа. Тот пинал булыжник. Все было правдой. Она поняла это по тому, как он прятал глаза.

Она повернулась к Салю. Мысли путались.

– Послушайте. Простите меня за долг. Простите за все. Я найду деньги. Найду завтра. Только верните его. Я сделаю все что угодно.

Ей было все равно, что они слышат. Она сделает то, что хочет Саль. Она украдет деньги у Макколи. Она пойдет на все.

– Ты что, не поняла? – Тон стал грубым и неприятным. – Я его продал, Сара. Даже если бы захотел его вернуть, это невозможно.

– Кому? Кому вы его продали? Где он? – Она вцепилась в него обеими руками.

Он оторвал ее от себя:

– Это не моя проблема. Надеюсь, в другой раз ты будешь аккуратнее выполнять свои финансовые обязательства. – Саль полез в карман. – Знаешь, много за него не дали. Плохой нрав. Как у хозяйки. – Он повернулся к друзьям, ожидая, что они одобрительно засмеются. – Вот что осталось за вычетом долга.

Она стояла, отказываясь верить в то, что происходит. Он отсчитал пять двадцатифунтовых купюр и протянул ей:

– В расчете, Циркачка. Ищи себе нового пони для трюков.

По ухмылкам на лицах мужчин она поняла: он никогда не скажет, кому продал Бо. Она его разозлила, и он ей отомстил.

У нее подкосились ноги. Она доплелась до своей кладовой и села на тюк сена. Посмотрела на свои дрожащие руки. Потом застонала. В углу на стене в слабом свете за дверью белел лист бумаги с машинописным текстом – так называемый контракт с условиями. Наверное, он повесил его вчера.

Она уронила голову на колени, обхватила их руками, представляя своего Бо, напуганного, на грузовике, едущим над каким-нибудь мостом, глаза широко открыты, голова задрана от страха. У Сары стучали зубы. Она подняла голову и через щель в двери увидела разговаривающих мужчин, которые время от времени прыскали со смеху.

– Бо-бо! – визжал какой-то из них.

Другой бросил сигарету и загасил ее каблуком. Ральф бросал взгляды в сторону кладовой. Наверное, он видел, как она сидела там, скорчившись. Потом и он отвернулся.

– Хорошая работа, – сказал Харрингтон, когда они выходили из зала суда номер четыре. – Как ты здорово разгромила этого свидетеля! Легко. Хорошее начало.

Наташа протянула Бену бумаги и сняла парик. Она все еще чувствовала прилив адреналина, и у нее зачесалась голова. Вынула шпильки и положила в карман.

– Завтра будет труднее.

Бен порылся в папках и протянул ей одну:

– Отчеты другого бухгалтера, которые мы ждали. Боюсь, ничего нового там нет, но кто его знает.

– Посмотрю вечером.

По коридору шел Конор. Он подмигнул ей. Она подождала, пока Бен полностью не погрузится в разговор с Харрингтоном, и пошла ему навстречу.

– Как прошло? – Он поцеловал ее в щеку.

– Неплохо. Харрингтон разбил бо́льшую часть их финансовых претензий.

– За это ему и платят. Хочешь сначала заехать в офис?

– Нет, у меня есть все, что нужно. – Она взглянула на Бена. – Пойдем.

Он взял ее под руку жестом собственника, что было для него необычно.

– Планы на вечер в силе?

Она вспомнила Мака на лестнице. «У тебя есть бойфренд. С чего тебя должна беспокоить Мария?»

– Не смогу остаться. – Наташа накинула пальто. – Сказала Саре, нам надо обсудить будущее. Но ванна и бокал вина мне не повредят. Потом займусь неприятным.

Он остановился:

– Вино обещаю, ванну нет. – (Она была ошарашена.) – Я мальчиков пригласил. Подумал, надо вас познакомить.

– Сегодня? – Наташа с трудом смогла скрыть смятение.

– Мы долго этого ждали. Объяснился с их матерью. Я думал, ты обрадуешься.

– Конор… – вздохнула Наташа, – у меня сложный процесс в разгаре. Лучше бы нам познакомиться, когда я… буду не так занята.