– В «Холидей-Инн».

– Можно спросить почему?

Ей хотелось крикнуть «нет». Нет, потому что ты давно ушел из моей жизни – при первом признаке беды. Нет, потому что ты избегал меня неделями и заставлял чувствовать себя дерьмом. Нет, потому что ты вел себя так, будто тебе было наплевать, как я себя чувствую.

– Все намного проще.

Она слышала его немой вопрос. Понимала, о чем он думает, сидя напротив: «Почему он не ушел?»

– Все намного проще, согласна. Ты был прав. У меня дома все слишком запуталось. Было ошибкой даже предполагать, что я смогу справиться со всем этим. Доволен?

Он промолчал. Она с трудом сглотнула и попыталась сосредоточиться на бокалах перед собой. Но они расплывались. Она нахмурилась, и они послушно выстроились в относительном порядке.

В конце концов она сдалась и подняла глаза. У него был добрый взгляд, печальный.

– Прости меня, Дока. – Конор встал, обошел столик, сел рядом и вздохнул. – Прости.

– Не за что. Глупая затея. Наверное, я сошла с ума.

– Тут ты права. – Конор обнял ее за плечи. Она нехотя прижалась к нему, расслабилась в его объятиях. – Прости, – шептал он, целуя ее волосы. – Я ревнивый дурак. Не хотел, чтобы ты мучилась.

– Врешь.

– Ладно. Не хотел, чтобы ты была счастлива с ним. Но этого я не хотел.

– Я в порядке.

– А я нет. Сам виноват. – Он наклонился, притянул к себе ее лицо. – Переезжай ко мне.

– Что?

– Что слышала.

– Конор! – Она высвободилась из его объятий. – Я ничего не понимаю. Все смешалось. Я загнала себя в тупик и не знаю, как из него выбраться.

– Я знаю. – Он откинул волосы с ее глаз. – Переезжай ко мне.

– Я тебе говорила, у меня…

– Хочешь – на время. Хочешь – навсегда. Как захочешь.

Она замерла, думая, что ослышалась.

– Пусть Мак разбирается, – продолжал он. – Это он втянул тебя во все это. А ты будешь… будешь жить со мной.

– Ты мне ничего не должен.

– Я знаю. Но поверь, я ни о чем другом думать не мог все это время. Представлял, как вы ужинаете вместе, болтаете непринужденно, занимаетесь… – он потер лицо, – черт знает чем. Не вздумай говорить, если это правда. Не хочу знать. Но не думать не мог. Давай забудем все это.

– Давай, – повторила она. – Старый романтик.

Он сказал это. Она ждала этого несколько месяцев, не признаваясь самой себе. Может быть, из-за переживаний прошлого вечера или всех этих недель она не знала, что сказать.

– Конор, это серьезный шаг. Мы оба…

– Запутались. Оба.

– Твое предложение такое заманчивое.

– Я не шучу, Наташа. Я люблю тебя.

Она допила вино.

– Не знаю, что сказать. Все слишком неожиданно.

– Хочешь ночевать в «Холидей-Инн»? Я знал, что ты давно неравнодушна к этому заведению. – Он рассмеялся, пожалуй немного неестественно.

Она внезапно почувствовала нежность к нему и потянулась к его руке.

– Я приду сегодня. – Наташа прижалась к нему, дала себя обнять. Закрыла глаза, а он уткнулся подбородком ей в плечо, не обращая внимания на косые взгляды людей за соседним столиком. – Но давай не будем торопить события.

Оказавшись вблизи противника, необходимо хорошо контролировать лошадь. Это… поможет причинить наибольший урон неприятелю и уберечь от беды себя.

Ксенофонт. Об искусстве верховой езды

Начиная с вечера понедельника и до сегодняшнего утра Мак в пятнадцатый раз пытался дозвониться до нее и всякий раз попадал на автоответчик. В офисе говорили, что она в суде. Так как секретарь перестала спрашивать, кто звонит, он подозревал, что Наташа велела не соединять его с ней. Он перестал оставлять сообщения. Называл только ее имя и свое имя. Успел уже забыть, что собирался сказать.

Он налил себе еще чашку кофе, кляня Наташин кофейник: как ни старайся, кофе все равно лился мимо. Вдруг вспомнил роскошную блестящую итальянскую кофеварку фирмы «Гаджия», которую им подарили на свадьбу и которая пылилась теперь на каком-то складе в Западном Лондоне. Теперь ему казалось глупостью, что он так решительно хотел забрать то, что считал своим, даже если пользоваться этим не мог. Он обходился без кофеварки целый год, даже не вспоминал о ней. И это было не первое такое открытие за последние несколько дней.

Наверху спала Сара. Вернувшись в понедельник вечером, она сразу ушла в свою комнату, отказалась от ужина и не хотела разговаривать. Старалась не попадаться на глаза, не встречалась с ним взглядом, пряталась у себя в комнате, и он решил, что она его не простила. Было странно, что она вдруг встала на Наташину сторону. Ему хотелось постучаться в дверь, разбудить ее и объяснить, что на самом деле, по сути, Наташа изменила ему первая. Подумав, понял, насколько было бы нелепо разглагольствовать перед четырнадцатилетней девчонкой, пытаясь оправдать собственное поведение.

Вчера она сказалась больной и провела весь день, запершись в комнате. Осунулась и выглядела бледной. И ей не пришлось долго его уговаривать разрешить не ходить в школу.

В шесть двадцать, через тридцать шесть часов после того, как Наташа ушла из дома, он услышал, как входную дверь отперли ключом. Она бесшумно закрыла за собой дверь, сняла туфли и прошла по прихожей в чулках. На ней был костюм, в котором она ушла, но теперь под ним была футболка. Наверное, его футболка, подумал Мак.

Они смотрели друг на друга.

– У меня важное дело в суде, – сказала она. – Пришла переодеться и взять зарядку для телефона.

Она была бледна, без макияжа, волосы слегка примяты, как после сна. Выглядела очень усталой.

– Я пытался до тебя дозвониться. Много раз.

Она помахала телефоном:

– Разрядился. Как я сказала, нужно зарядное устройство, – и стала подниматься по ступеням.

– Наташа, пожалуйста, подожди минутку. Нам надо поговорить.

– Не сегодня. У меня нет времени. Должна быть в офисе через час.

– Но нам нужно поговорить. Ты вернешься вечером?

– Буду поздно. – Она остановилась на полпути. – А когда вернусь, мне нужно будет поработать с документами.

– Ты еще сердишься на меня? Из-за Марии?

Она покачала головой. Неубедительно.

Он взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Обогнал ее. Остановился, глядя на нее сверху вниз.

– Послушай, можно подумать, у тебя нет бойфренда.

– Но я не привожу его сюда, и он не пытается тебя унизить, – парировала она. – Послушай, у меня сейчас нет времени.