— Твою ж мать! — Губы помощника тряслись. — Мать же твою...

— Это не флуктуации! Антисы...

— Девять, — вслух считал Эбале, не зная, зачем он это делает. — Шестнадцать. Двадцать четыре. Девяносто три...

Число тюльпанов росло.

Вторжение отменялось. Ни одна стая не сунулась бы в систему, куда набилась такая чертова, такая благословенная уйма антисов. История, как предупреждали мудрецы древности, повторялась дважды: первый раз — трагедия, второй — фарс.

— «Труффальдино» на связи! — булькнула акуст-линза.

— Слышу вас, «Труффальдино»!

— Так мне садиться на Н’голу или как?

— Или как! — заорал Эбале. — Лети сюда, я тебя встречу!

— Вас не понял.

— Встречу, говорю! С цветами! С ковровой дорожкой!

Нервы, подумал он. Нервы, да.

— С дорожкой! — хихикнули в линзе. — Сяду, проверю! Эй, «Энайола»! Запрашиваю посадку...

* * *

— Пассажиров, отбывающих рейсом 07/52 Китта — Юниус — Сечень отправлением в ноль три двадцать пять по местному времени, просим пройти на посадку к сто восемнадцатому выходу терминала «Лямбда». Повторяю...

Они встретились на выходе из зоны контроля: толстая гематрийка, похожая на домохозяйку, впервые выбравшуюся на курорт, и смуглый вехден, атлет с волосами цвета слоновой кости.

— Здравствуй, Нейрам.

— Привет, Рахиль. Рад тебя видеть...

Оба замолчали, словно не знали, о чем говорить. Лидер-антисы своих рас, истоптавшие космос вдоль и поперек, сражавшиеся с тварями, способными выпить звездолет быстрей, чем школьник — банку газировки, они стояли в космопорте «Энайола», как если бы, кроме них, здесь не осталось ни живой души, и смотрели в пол, боясь посмотреть друг на друга.

— Что он написал тебе? — спросил Нейрам.

— Срочно. Папа написал мне: вылетай срочно.

— Ну да, конечно. Я понимаю.

— А что он написал тебе?

— Вылетай срочно.

— И ты вылетел?

— Разумеется.

— Ну да, конечно.

— И я вылетел, — сказал Самсон Коэн, брат-близнец Рахили. — Срочно.

Борода Самсона была всклокочена, в ней застряли какие-то крошки. Складывалось впечатление, что Самсон вышел в волну прямо из-за обеденного стола, между жарким и компотом.

— И я, — вмешалась Бат-Шева Геллер.

В списке совершеннолетних антисов расы Гематр она числилась младшей; в общем списке по Ойкумене у нее было двое ровесников. Дети, которых после первого взлета обучали в антических центрах, шли отдельным перечнем.

— Тебе он тоже написал?

— Да. Полагаю, он написал всем.

— Вероятность девяносто шесть процентов, — уточнил Самсон. — Он всем написал, все и прилетели.

Рахиль кивнула:

— Вероятность девяносто три процента.

— Того, что он написал всем? — обиделся Самсон.

Он не привык, чтобы его расчеты брали под сомнение.

— Того, что прилетели все. Я взяла поправку на случайные обстоятельства.

И Рахиль повернулась к девушке:

— Зачем ты высадилась в «Энайоле»? Почему не ближе к Папиному дому?

— Почему не в самом доме? — буркнул Нейрам.

— В доме она постеснялась, — отмахнулась Рахиль. — Они лично не знакомы, плюс разница в возрасте. Папа Лусэро для нее — легенда, это понятно. Но почему космопорт?

Бат-Шева пожала плечами. Движение вышло искусственным, как у всех гематров, демонстрирующих эмоции.

— Мультивиза, — объяснила она. — Всем антисам в день совершеннолетия открывают бессрочную мультивизу на всех обитаемых планетах Ойкумены. С правом высадки на спутниках и разрабатываемых астероидах. Мы же все равно высаживаемся, вот они и хотят, чтобы по закону.

— И что? — не понял Нейрам.

— Мне нравится предъявлять визу, — бесхитростно призналась Бат-Шева. Слышать такое от молодой гематрийки, живого учебника по высшей математике, было странновато. — Это повышает мою самооценку. Вам тоже, да?

Нейрам не нашелся, что ответить.

Все время полета от Михра до Китты вехденский антис пребывал в дурном расположении духа. То, о чем он размышлял, напоминало приступ шизофрении. Я — Папа Лусэро, думал Нейрам. Однажды я почувствую, что скоро умру, и призову друзей: избавить меня от мучений. Я — Папа, я — старик на смертном одре; я ношу его в себе. Я — Натху Сандерсон. Я был потерян в космосе, как и он. Как и его, меня вырастила птица Шам-Марг, флуктуация высшего класса. Когда мальчика поймали, он восстановился в малом теле моложе, чем был на самом деле. Когда я восстановился после битвы под Михром, я тоже стал моложе. Папа Лусэро и Натху Сандерсон — они оба во мне, просто раньше я этого не замечал. Старик и ребенок, смерть и жизнь.

Почему мне кажется, что это — одно и то же? Неужели я не уникален? Если хорошенько порыться в любом из нас, встряхнуть хлам биографий — неужели мы найдем мальчика и старика, жизнь и смерть, старт и финал?! Куда бы мы ни летели, какие бы чудовищные расстояния ни преодолели, в конечном счете мы летим между этими планетами, из пункта А в пункт Б...

— Многие высадились здесь. — Самсон внимательно изучал движение пассажиров, персонала, встречающих и провожающих. — Очень многие. Могу рассчитать процент. Все в курсе, что Папе отказал только Кешаб. Все в курсе, что Кешаб обезумел. Прилетом сюда мы демонстрируем свою нормальность, в отличие от Кешаба.

Зал ожидания, стойки регистрации, выдача багажа, таможенные и пограничные посты, бар, ресторан — везде можно было видеть антисов. Кое-кто, заметив Самсона с сестрой, направился к ним, но сбавил шаг. Антисы видели, что гематры беседуют с Нейрамом, и не хотели мешать разговору. Кроме того, необщительность Нейрама была хорошо известна исполинам космоса. Никто не горел желанием нарваться на грубость или спровоцировать конфликт, особенно в сложившейся ситуации.

— Мы не понимаем, что происходит. — Нейрам по-прежнему смотрел в пол. — Мы озадачены. Мы хотим сперва разузнать хоть что-нибудь. И будь я проклят, если мы хоть что-нибудь узнаем.

— Узнаем раньше, чем этого захочет Папа, — уточнил дотошный Самсон. — Узнаем больше, чем он захочет. Даже умирая, он шутит свои обычные шутки. Я ему завидую, Рахиль.

Рахиль кивнула:

— Я тоже.

— Вы можете меня не перебивать? — возмутился Нейрам. — Я сказал «мы», имея в виду вас. Вас и остальных. Лично я не высадился в Папином доме совсем по другой причине. Мультивиза? Самооценка? Любопытство?! Тьфу! Это чепуха. Самсон, ты не в курсе: этот хам живет у Папы? Я слышал, что да.

Самсон тронул вехдена за локоть: