Ной оглядел комнату. Никакого оружия здесь, разумеется, не было. Возле печки валялся кусок железной арматуры длиной сантиметров тридцать, который Колотун использовал, как кочергу. Ной подобрал его и покрутил в руках.

«Слишком легкий, чтобы использовать в качестве дубинки. Синяк, конечно, оставит преизрядный, но этого мало. Надо действовать наверняка. Скорее всего, больше одного удара сделать не удастся. А что, если ткнуть им?»

Один конец прута был спилен под углом и казался довольно острым. Ной огляделся, размышляя, на чем бы его испытать. Его взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на столе. Ной сжал свое оружие, глубоко вздохнул и ударил острым концом в столешницу. Прут стукнул по дереву и скользнул в сторону, оставив на поверхности стола глубокую выщерблину.

«Нет. Так не годится»

Ной обхватил кочергу обеими руками, поднял, стараясь держать ее строго вертикально, и ударил изо всех сил. Кочерга воткнулась в столешницу и застряла там. Ной рывком высвободил ее. Снова поднял, и снова ударил. Получилось еще лучше. Улыбаясь, он принялся раскачивать кочергу, готовясь для очередного броска.

Столешница покрылась дырами. Ной часто дышал — он вспотел, стоял, непослушными пальцами расстегивая куртку. Все получится. Это оружие способно нанести серьезный удар. Достаточный для того, чтобы ошеломить эту тварь, а тогда можно будет ударить снова, и снова, пока не получится забить ее до смерти.

Ной почувствовал себя нехорошо и опустился на стул. Он очень ясно представил себе, как острие его оружия входит в плотное неподатливое тело, и брызжет во все стороны кровь.

«А куда можно ударить? — подумал Ной, слушая биение своего сердца. — Так, чтобы наверняка?»

Он сглотнул тяжелый комок в горле, провел рукой по мокрому лбу и нахмурился, стараясь сосредоточиться. Мысли упрямо разбегались.

«Оно — животное. Даже хуже — оно демон в образе животного… Можно бить в шею. Если все получится, то второго удара и не потребуется. И сил нужно не много. Главное — попасть. А еще в грудь — в сердце. Но это сложно. Можно попасть по ребрам, и тогда конец. Нет, нельзя в грудь. Куда еще? В живот. Попасть проще всего, никаких ребер. Но тут одним ударом наверняка не обойтись».

Ной смотрел на огонь. Нужно было принимать решение.

«Почему эта тварь появилась здесь? Разве мало было ужаса? Разве мало было крови? Разве не валялась на дороге разорванная жизнь? Мама. Боже мой, мама. Знала бы ты, о чем думает твой сын»

Он не хотел вставать.

«Как просто обдумывать и решать, как просто планировать, и прикидывать „если бы“. Как это просто. И как сложно встать и пойти».

Ной встал и принялся готовить факел.

Коридор был пуст. Свет, по-прежнему, изливался из щели. В левой руке потрескивал факел, правая сжимала кочергу. Ной медленно шел вперед. Добравшись до того места, где стояла лампа, Ной остановился, бросил на дверь быстрый взгляд и присел. Здесь таракан лизал пол.

«Зачем? Неужели нашел что-то съедобное?»

Ной внимательно осмотрел пол. След от языка — ясная, четкая полоска чистого линолеума. Рядом еще одна. Чуть в стороне он заметил маленькое пятнышко — засохшая капля крови. Ной почувствовал озноб. Существо слизывало с пола собственную кровь, капавшую из разбитого носа.

«Что за гадость!»

Глядя на пятнышко, Ной вдруг осознал, насколько жутко и неотвратимо то, что он собирается сделать. Кровь — лучшее доказательство серьезности намерений. Когда появляется кровь, пути назад нет. Пролить кровь врага, чтобы не дать ему пролить твою — мотив, проверенный сотнями и тысячами поколений. Не требующий никаких дополнений. Не допускающий сомнений.

Однако Ной сомневался. Все еще сомневался, что сможет сделать то, что должен.

«Главное — не думать. Нельзя думать. Когда надо убить, нельзя задумываться».

Ной встал. Посмотрел на приоткрытую дверь. Тихо.

Он быстро подошел к ней, распахнул и ринулся в подвал.

Слабый, мерцающий, желтый свет. Ящики, один на другом. Дальний угол — свет льется оттуда. Перед глазами — острое жало кочерги. Слева — слабый треск огня. Десять шагов вперед. У стены — она. Лежит, свернувшись возле лампы, стремясь впитать ее скупое тепло. Она поднимает голову и шипит. Огонь факела блестит в ее зрачках. Поднимается на локте, вытягивает шею, открывая ее. Два шага вперед. Кочерга взмывает вверх. Она перебирает ногами, скулит, пытаясь отползти дальше.

Ной опустил руку.

13

На центральной площади собралась молчаливая толпа. Люди стояли, словно статуи, не разговаривая и не шевелясь, только дети на плечах отцов иногда вскрикивали и показывали пальцем. Посредине площади возвышался столб, обложенный вязанками хвороста. Два факела, воткнутых в снег, отбрасывали мечущийся свет на фигуру, привязанную к столбу.

Обнаженный человек. Длинные спутанные волосы треплет ветер. Он рычит и пытается высвободиться. Тянется зубами к веревке, неестественно выгибая шею. Один из милиционеров, стоящих возле факелов, поднимает длинную палку и бьет связанного в лицо. Тот кричит и откидывает голову.

Со стороны здания городского Совета показалась процессия. Люди в черных балахонах шли цепочкой друг за другом, направляясь к кафедре, установленной возле столба. Семеро. Длинные полы их одежд поднимали снопы снежных искр. С появлением этих людей молчание толпы стало еще гуще; привязанный к шесту человек затих и вывернул голову, пытаясь рассмотреть идущих.

Они подошли к кафедре и встали вокруг нее. Тот, что шел посередине, поднялся и склонился к микрофону. Скрежещущий звук раздался над головами и тут же стих. С мертвой тишине голос с кафедры зазвучал громко и торжественно.

— Добрые жители Города! Мы собрались с вами здесь, в сердце нашего поселения, чтобы придать огню порождение тьмы, бесовское отродье, принесшее горе и смерть в наши дома. Много лет мы жили в мире и благополучии, позабыв и презрев строгие каноны нравственной чистоты. Наши души обленились, ослабла вера. Наша терпимость обернулась против нас, приоткрылись двери, и они, — говорящий ткнул пальцем в сторону человека на столбе, — пришли. Бесы и оборотни готовы хлынуть в прореху нашей слабости. Перед лицом искупительного огня мы должны вновь сплотиться. Мы должны очиститься, выгнать из наших сердец ложную жалость и снисхождение. Люди, откройте глаза! Не дайте заразе распространиться! Оглянитесь вокруг, ищите тех, кто вошел в сговор с сатаной. Кайтесь! Кайтесь публично! Кто не покается публично — тот враг! Кто стяжал неправедно, кто цветет на полях серных, кто презрел правила благочестия — тот враг! Доказывайте свою невинность каждый день. Не молчите, если видите порок! Не молчите о своих подозрениях. Несите их сюда!

Двое в балахонах подняли над головами большой ящик, а потом торжественно опустили его у основания кафедры.

— Каждое ваше слово будет услышано. Ищите ведьм и колдунов, чтобы предать их справедливому суду. Вырвем заразу из нашего тела! Только так мы спасем себя от пришествия ада на нашу землю.