Геннадий Павлович издал какой-то нечленораздельный звук и, наклонив голову, потер пальцами переносицу. Ему казалось, что у него снова начинает болеть голова, хотя во сне это было невозможно.

– Я не пойму, как это могло случиться? – произнес он, не поднимая головы. – Каким образом я оказался втянут во все это? Почему я нахожусь в роли подопытного, если проект строится на моих разработках?

– Этого я не знаю, – покачала головой Марина.

Геннадий Павлович приподнял голову и из-под бровей посмотрел на девушку.

– Что ты теперь собираешься делать?

Марина молча развела руками.

– Почему ты уверена в том, что тебя непременно станут преследовать?

– Потому что знаю, с кем имею дело, – ответила Марина.

И как в прошлый раз, когда речь зашла о тех, кто контролирует проект, это был окончательный ответ. Марина не хотела говорить конкретно. Хотя этого и не требовалось. Организации, которые могли бы взять на себя финансирование крупного научного проекта, задействовать в нем множество людей, да к тому ж еще и обеспечить полную секретность, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

– Так и будешь всю жизнь скрываться? – спросил Геннадий Павлович.

Марина сделала неопределенный жест рукой:

– Видно будет.

– Ну, извини, – сказал Геннадий Павлович.

– За что? – не поняла Марина.

– За то, что я тебя во все это втянул.

– Ты здесь ни при чем, – едва заметно качнула головой девушка.

Геннадий Павлович горько усмехнулся.

– Самое смешное, что я сам не могу за это ручаться, потому что не знаю, какова степень моего участия в проекте.

– Судя по тому, как тебя обхаживают, ты в нем главное действующее лицо.

– Вот видишь.

Марина ничего не ответила. Собственно, Геннадий Павлович и не ожидал никакого ответа: он и сам не понял, что хотел сказать. Он понимал лишь то, что ситуация, в которую он угодил, была, что называется, глупее не придумаешь. Марине приходилось скрываться, но при этом у нее оставались воспоминания, в соответствии с которыми она могла выстроить собственную линию поведения. Геннадий Павлович такой возможности был лишен – он до сих пор не мог понять, кто он такой и что в его нынешних мыслях принадлежит собственно ему, а что является следствием ложных воспоминаний.

– Я не знаю, как нам из всего этого выбраться, – честно признался Геннадий Павлович.

Марина снова промолчала, – по-видимому, она и не рассчитывала услышать ничего другого.

– Но что-то же нужно делать, – посмотрел на девушку Геннадий Павлович.

Губы Марины изогнулись скобкой – достаточно для того, чтобы передать, с каким скепсисом она относится к самой мысли о том, что в данной ситуации можно было что-то сделать.

– Черт! – Геннадий Павлович провел пальцами по лбу. – Должен же быть какой-то выход. В конце концов, это же моя разработка.

– Только ты ничего о ней не помнишь, – голос Марины был откровенно насмешливым.

– Все равно они не могут знать о моей работе больше того, что известно мне. – Геннадий Павлович посмотрел на Марину, прося поддержать его хотя бы в этом. – Я просто не могу вспомнить.

– Какая разница. – Марина отвела взгляд в сторону. – Тебе это ясно так же, как и мне. Только, в отличие от тебя, я не собираюсь строить иллюзий.

– Какой же смысл был в твоем побеге?

– Со мной или без меня, проект все равно будет доведен до конца – не такая уж я значимая фигура. Сам мог в этом убедиться – воспоминания обо мне убрали из твой памяти за пару часов. Я просто не хотела больше этим заниматься. Если у кого-то есть твердое намерение превратить страну в скопище идиотов, пусть это произойдет без моего участия.

– Но если проект будет доведен до конца… – начал Геннадий Павлович.

– Тогда всем уже будет все равно, – не дослушав, перебила его Марина. – И мне в том числе.

Геннадий Павлович снова потер пальцами виски. Его не оставляло навязчивое предчувствие головной боли, которая вот-вот должна была сдавить голову стальными тисками.

– Ты плохо выглядишь, – сказала Марина. – Как будто дня три не спал.

– Догадываюсь, – не отнимая пальцев от висков, кивнул Геннадий Павлович.

– Тебе нужно отдохнуть.

Губы Геннадия Павловича скривились в подобии улыбки.

– Быть может, тебе тоже следует скрыться? – высказала предположение Марина.

– Ты же говорила, что за мной постоянно наблюдают, – болезненно поморщился Геннадий Павлович.

– Я сказала не «постоянно», а «внимательно», – уточнила Марина. – При желании от любой слежки можно уйти.

– Да? – искоса глянул на нее Геннадий Павлович. – С головой, набитой чужими воспоминаниями?

Марина неопределенно пожала плечами. «Это все, что я могу предложить», – хотела сказать она, но промолчала.

– Глупый какой-то разговор получается, – прямо посмотрел на девушку Геннадий Павлович. – Тебе так не кажется?

Марина негромко хмыкнула в ответ, – мол, понимай, как знаешь.

– Ты дашь мне адрес лаборатории, в которой проводятся исследования? – спросил Геннадий Павлович. – Я точно не помню, но, кажется, это где-то под Москвой.

– Основные работы давно уже перенесены в Москву, – ответила девушка.

– Как давно?

– Месяца три или чуть больше.

– Кто руководит проектом?

Марина посмотрела на Геннадия Павловича, как на несмышленого ребенка.

– Да, конечно, – быстро кивнул Геннадий Павлович, – вопрос глупый. Полагаю, нам нужно будет еще раз встретиться.

– Зачем?

– Ты этого не хочешь?

– Это все не настоящее, – повела рукой вокруг себя Марина. – Только сон.

– Но, проснувшись, мы будем помнить все, что здесь произошло, – возразил Геннадий Павлович. – Сон – это одна из сторон жизни. И лично мне кажется, что не самая плохая.

– Только не строй радужных надежд насчет того, что тебе удастся изменить мир. – В жесте, которым сопроводила свои слова Марина, читалось плохо скрытое раздражение.

– Нет, – качнув головой, заверил ее Геннадий Павлович. – Я всего лишь хочу стать самим собой.

– Полагаю, что эта задача тоже не из легких, – заметила Марина.

– Жизнь вообще мерзкая штука, – подвел итог разговору Геннадий Павлович.

Он даже не улыбнулся. Можно было решить, что говорит он вполне серьезно.

Было уже за полдень, когда Геннадий Павлович проснулся. Выспался он великолепно, – во всем теле ощущался прилив бодрости, а голова была ясной как никогда, – чувствовал он себя явно не на пятьдесят два года. К тому же ночью прошел дождь – асфальт за окном был мокрый, – и в дуновениях ветерка, влетающего порой в распахнутое окно, ощущалась легкая, почти эфемерная, но такая долгожданная свежесть. Первым делом Геннадий Павлович еще раз сравнил два оказавшихся у него в руках паспорта. Он был не специалист в криминалистике, и на взгляд неискушенного человека оба документа выглядели как настоящие. Даже степень затертости обложки и потрепанность страниц каждого из паспортов вполне соответствовали возрасту владельца, что был в них указан. Отложив паспорта, Геннадий Павлович развернул лист бумаги с номерами телефонов и озадаченно потер подбородок. Каким образом паспорт и бумага могли оказаться в тайнике? Кто их туда спрятал? Единственный ответ, который приходил на ум, что это сделал он сам, еще до начала эксперимента. Или, быть может, перед тем, как проект вступил в решающую фазу? Впрочем, это не имело значения. Важно было то, что он предполагал возможность выхода эксперимента из-под контроля.