– Это тот, который вам представился, как О’Нейли. Да вы не разговаривайте, помолчите, – повернулся он на секунду к майору, – вон как у вас лицо покраснело. Нам осталось идти где-то час, не более, вы уж держитесь. И кстати, – радостно воскликнул Мокин, вскидывая руку к боковому иллюминатору, – вон он Родос, уже виден на горизонте. Забыл уточнить, встречать нас должны в прибрежной деревеньке Крана, что на восточном побережье. Давайте скорректируем курс.

– Ты там когда-нибудь уже был?

– Нет, но нас наведут с берега по рации. Главное для меня, это вовремя выключить двигатель, чтобы не расколотить катер о причал. Я ведь ещё тот мореход… Туда же должна придти и машина, скорая помощь, кажется. А за Анжелу вы не волнуйтесь, её мы тут починим.

– Починим-м, сей-ча-с починим-м-м, – затухая повторялись его слова в голове неудержимо теряющего сознание Ильи.

* * *

Пришёл он себя после некоторого периода забытья от довольно сильного удара, едва не сбросившего его с кресла. Хромов открыл глаза. Катер стоял неподвижно, слегка накренившись правый на борт. Он поднял голову и, скосив глаза в сторону бокового иллюминатора, понял, что они стоят у какой-то убогой пристани. Были видны жёлтые, прокалённые солнцем скалы, белесые приземистые домишки, растущие на склоне холма оливковые деревья. Послышались приглушённые голоса, стук двери. Хромов ощутил, что его куда-то несут и собрав все силы прошептал: – Анжелу первую несите, первую!

Услышал ли кто-нибудь его приказ или нет так и осталось для него загадкой, поскольку в следующий раз он очнулся уже лёжа на полке железнодорожного вагона, оборудованного под передвижную операционную. Хромов огляделся по сторонам и увидел сидящую на привинченной к стене табуретке незнакомую черноволосую девушку в белой шапочке с красным крестом и длинном салатовом халате.

– Сударыня, эй, – хрипло прокаркал Илья, совершенно не узнавая своего голоса, – водички не подадите?

– О, очувнулся братушка, – встрепенулась та, – оживляйче другари.

– Болгарка она, что ли? – удивился про себя Илья, – как же я в Болгарии-то оказался?

Напившись прохладного виноградного сока, он, насколько это позволяли удерживающие его на койке ремни, повернулся набок.

– Скажите, – вновь повернулся он к хлопочущей вокруг него медсестре, – Анжела тоже здесь?

– Анжела? Кто это? – удивилась та. Нет, кроме вас здесь никого нет.

Хромов приуныл.

– Куда же дели Анжелку? – недоумевал он, – неужели оставили на Родосе? Как я не догадался посмотреть её раны, пока был на катере. Было бы обидно знать, что она сильно пострадала. Может быть Мокин мне попросту соврал? То-то он всё время беспокоился о том, чтобы я к ней не подходил. Да! – вдруг встрепенулся он, – а сумка-то моя где?

– Ваши товарищи попросили передать вам, чтобы вы не беспокоились, – перешла болгарка на более удобный для него английский язык. Они позаботились о вашем багаже. Вот, – поставила она перед ним тарелку с фруктами, – давайте сейчас немного покушаем, а потом и побреемся. Будете снова молодой и красивый.

* * *

Весь трёхдневный путь неизвестно откуда и до Москвы Хромов только и делал, что ел и спал. Кроме медсестры в вагоне ехали и двое довольно молодых врачей, тоже общавшихся с ним исключительно по-английски. Они так настойчиво и педантично проводили лечебные процедуры, что Илье казалось, что над ним колдуют два механических гуманоида. Единственное, что оправдывало их в его глазах, так это то, что с каждым часом он чувствовал всё лучше и лучше. Часов у него не было, наверняка «коллеги» Мокина сняли их с руки прямо на Родосе, и ориентировался он во времени только по периодам кормления, которое совершалось пять раз в день. Он уже знал, что его считают невинной жертвой недавнего террористического акта на Корсике. Знал так же, что пуля попала ему прямо в грудную кость, но, к счастью, угодила точно в кошелёк с мелочью, что в конечном счёте его и спасло.

Никто не сообщал ему, куда идёт поезд, но по виду облетающих на ветру берёз, Хромов догадался, что находится на территории бывшего Союза.

– Скорей бы всё это окончилось, – думал он монотонно покачиваясь на койке в такт колёсного перестука. Встречу генерала, скажу ему честно и прямо, что такая жизнь мне уже не по силам. Да и куда это в самом деле годится. Что я, Джеймс Бонд что ли? Женатый человек, а с женой вижусь раз в год по обещанию. Да ещё и молодыми девицами приходится спать чуть ли не в одной постели! Но главное, совсем и не это. Главное – надоело делать неизвестно что и неизвестно для кого. Ни одного дела не дают закончить, то туда, езжай майор, то туда. Может быть для таких упёртых ребят, как вояка Вронский или тот же Жмерик из «Службы спасения» такое положение дел и терпимо, они и по жизни прирождённые боевики. Но мне такие приключения пожалуй уже и ни к чему. Попрошу его о переводе обратно в мою лабораторию. Коттедж в лесу, конечно хорошо, но что мне в нём толку, если я там бываю от силы два дня в месяц! Пусть делают, что хотят, но без меня. Хватит, попрошусь в отставку.

И Хромов, успокоенный мыслью о скором наступлении спокойной, размеренной жизни, смежил веки и уснул с умиротворённой улыбкой на устах…

* * *

Проснулся майор оттого, что некоторым образом ощутил блаженную тишину и понял, что наконец-то никуда не едет. Это состояние было так ему любезно, так бесконечно приятно, что он ещё некоторое время просто лежал с закрытыми глазами наслаждаясь им.

– Давай, давай Илюшенька, – неожиданно услышал он голос генерала, – открывай глазки. Я же вижу, что ты уже не спишь.

– Борис Евсеевич, – приоткрыл веки майор, – рад вас видеть! Если вы здесь, то значит я уже в Москве?

– В Москве, голубчик, в Москве! Не беспокойся, всё в порядке. Пришёл конец твоим мытарствам. Да, – присел генерал на его койку, – не ожидал я от твоего вояжа такого поворота событий. Думал, – явно слукавил он, – отправляю тебя на шикарный курорт, а вон оно, что получилось. Что ж, бывает. Но во всяком случае держался ты молодцом, хочу поблагодарить тебя за отлично выполненное задание.

– Спасибо за похвалу, – недовольно сморщился Хромов, – но я ведь понимаю, что хуже меня вряд ли кто-нибудь проводил подобную операцию.

– Это ещё почему? – изумлённо воскликнул генерал. С чего ты это взял?

– Ну как же? Сколько народа положили, – голос Хромова упал почти до шёпота. За что? А результат-то каков? Стоило ли вообще мне этим заниматься?

– Кого же это ты положил, – возмущённо всплеснул руками Борис Евсеевич? Рустама, конечно, жаль, но по большей части виноват он сам, и к его гибели ты совершенно непричастен. Полез куда не надо, вот и соответствующий результат. И Дорошкина тоже относительно неплохо себя чувствует. Ей конечно пришлось похуже, чем тебе, но твоей вины здесь никакой быть не может. Разумеется крайне неприятно, что во всей этой заварухе трагически погиб капитан «Тритона». Но если разобраться по существу, ведь стрелял-то в него собственный племянник. Его, если тебя интересуют такие подробности, сдали полиции прямо на Родосе, заодно свалив на него все остальные жертвы.