Я сделал паузу, опасаясь, что меня сейчас поставят на место — мол, не в свои дела лезешь. Но мой командир молчал, внимательно смотрел на меня. Затем спросил:

— Где вы научились так читать топографические карты?

— В спецшколе номер 3 на Садово-Кудринской в Москве, товарищ гвардии подполковник, — ответил я.

— Молодец!

Так как похвала была неформальная, то я решил ответить так, как отвечал в свое время Бате, — не по-уставному, но верно по сути:

— Служу победе над фашизмом!

Подполковник мой ответ оценил и сдержанно улыбнулся.

Этой ночью я пережил серьезный стресс. Сердце чуть не выскочило из груди, когда я услышал сообщение радиостанции Би-би-си:

«…Вчера, 12 апреля 1945 года, президент США Франклин Делано Рузвельт перенес обширный инсульт и внезапно умер. Ему было 63 года. Он был единственным американским президентом, когда-либо избранным четыре раза подряд. Вся страна скорбит о президенте-демократе…»

* * *

В моих глазах возникали сцены, которым я, еще совсем мальчишка, оказался свидетелем в Нью-Йорке в 1932 году, когда Франклин Делано Рузвельт баллотировался в президенты впервые. Я тогда вместе с моим старшим братом Джоном жадно читал бегущие строчки последних новостей на углу Бродвея и 42-й улицы. А вечером мы всей семьей липли к ламповому приемнику, когда Рузвельт общался со страной (первый из всех американских кандидатов в президенты) по радио. Соседи, у которых тогда не было радиоприемников, приходили к тем, у кого они были, и жадно ловили каждое слово. С Джоном я оказался в толпе зевак на Бродвее, когда по Нью-Йорку в открытом лимузине Рузвельт проезжал со своей супругой Элеонорой. Мог ли я тогда предположить, что когда стану взрослым и прошедшим войну ветераном, то случайно встречусь и побеседую с одной из умнейших женщин Соединенных Штатов — Элеонорой Рузвельт, автором книги «Его глазами»? С Элеонорой Рузвельт моя встреча была такой же случайной, как и с Алексеем Толстым в моей актюбинской художественной мастерской. С ней я встретился в 1950 (или 1951) году в санатории имени Чкалова, где она оказалась какими-то неведомыми мне путями, а я попал на лечение по путевке Херсонского облисполкома. Наше короткое общение с ней оказалось возможным, когда ей сказали, что я уроженец Соединенных Штатов и являюсь огромным почитателем покойного президента Рузвельта. Надо сказать, что я в основном отвечал на вопросы Элеоноры Рузвельт, так как спрашивать ее о чем-то существенном не считал для себя удобным.

6.00, время московское. Би-би-си сообщила, что вицепрезидент Гарри С. Трумэн приведен к присяге в качестве тридцать третьего президента Соединенных Штатов. Вчера вечером Трумэн сообщил журналистам в Белом доме следующее: «Ребята, если вы вообще молитесь, то молитесь за меня!» Это казалось мне странным, смешным и неумным высказыванием нового американского президента.

* * *

6.30, время московское. Снова Би-би-си: «Официальной реакцией германских СМИ по поводу смерти Рузвельта было полное молчание. Однако вскоре Берлинское радио сообщило: лидеры Третьего рейха восприняли это сообщение как очень добрые известия: «Мой фюрер, — заявил Гитлеру Йозеф Геббельс. — Я поздравляю вас: Рузвельт мертв! Звезды нам говорят, что вторая половина апреля станет поворотным моментом для нас!» Лидеры Третьего рейха рассчитывают на то, что в стане союзников произойдет разрыв между странами Запада и Советским Союзом».

6.45, время московское. Американская военная радиостанция (если не ошибаюсь — 3-й американской армии) сообщила из Бухенвальда о том, что войска Соединенных Штатов освободили нацистский лагерь смерти, что генералы Эйзенхауэр, Бредли и Паттон совершили поездку по огромной территории концлагеря. При виде целого каравана грузовых машин с трупами заключенных лагеря генералы Эйзенхауэр и Бредли залились слезами. А от запаха разлагающихся тел генерала Паттона вырвало. Многие американские солдаты вынуждены были надеть противогазы. Глядя на горы незахороненных трупов, американские солдаты были в шоке, они не верили своим глазам, комментировал эти события радиокомментатор.

…Позволю себе немного нарушить хронологию повествования. Осенью 1944 года, когда я лежал в полевом госпитале на территории Польши, мне повезло познакомиться с замечательным человеком, советским кинохроникером Романом Карменом. Он доверительно рассказал мне, что британские и американские газеты и журналы отказались публиковать его свидетельские показания о том, что он видел своими собственными глазами и, более того, заснял на кинопленку в концлагере Майданек. Это было сочтено советской пропагандой.

С Карменом я потом встретился еще раз уже в Фюрстенберге, в Германии, в 1946 году. Он приезжал в гости к командующему 2-й гвардейской танковой армией генералу Радзиевскому.

7.30, время московское. На этот раз я подготовил своему начальнику не совсем обычный доклад. Немного рассказал о первой избирательной кампании Рузвельта. Кроме того, я откровенно сказал то, что думаю о Трумэне. Не мог ему простить высказывание по поводу начала Великой Отечественной войны: «…Если будут побеждать немцы… если будут побеждать русские… и пусть они убивают друг друга столько, сколько возможно». В докладе Андреенко я назвал Трумэна на английском: «Ass hole». Подполковник тут же спросил меня, что это значит. На что я ему ответил прямо: «Дырка в заднице».

— Почему так резко? — спросил Андреенко.

— Потому что он — ставленник определенных кругов в Соединенных Штатах, кругов, которые, на мой взгляд, являются врагами моего американского народа, — ответил я. И еще позволил себе добавить: — Нисколько не удивлюсь, если в обозримом будущем мы с вами узнаем, что Рузвельта отравили.

Подполковник Андреенко тут же повел меня к полковнику Костину и сказал, чтобы я повторил все, что доложил ему, вместе со своими воспоминаниями по поводу первой избирательной кампании Рузвельта и моей оценкой Трумэна.

Полковник выслушал меня внимательно и, помолчав минуту-другую, произнес, не глядя ни на меня, ни на подполковника Андреенко, а как бы размышляя вслух:

— Нельзя исключать того, что смерть президента Рузвельта может привести к довольно крутому повороту в наших взаимоотношениях с Америкой и Великобританией… создать критическую точку поворота в отношениях США с нами.

Я понял, что Костин имел в виду слова Геббельса.

Костин, словно продолжая размышлять вслух, заговорил о рейхсминистре гитлеровской пропаганды:

— Геббельса называют самым умным, самым образованным и агрессивным специалистом устной и печатной нацистской пропаганды. Он сложен, зловещ, непримирим и беспощаден. Его комментарий о «поворотном пункте» в отношениях между СССР и США не лишен определенных оснований…

До сих пор не могу поверить, что президент Рузвельт умер своей смертью! Правда, на фотографиях, появившихся в печати после Ялтинской конференции, «Большой тройки»: Черчилль, Рузвельт и Сталин, он выглядел больным. Это правда. Я тогда еще подумал: «Дай Бог, чтобы он дожил до конца войны!» Тем не менее его смерть стала шоком для многих людей во всем мире. Я слышал по радио, как вдова Рузвельта Элеонора заявила по поводу смерти мужа: «Я больше сожалею о людях Америки и о людях других стран мира, чем о нас самих» («I am more sorry for the people of the country and of the world than I am for us»).