Когда я вошла в комнату Доньи, та тоже завалила меня вопросами о том, что случилось между мной и Иво.

– Когда я спросила у своего внука о тебе, он нагрубил мне и сказал, что слышать ничего о тебе не хочет, – сказала Анхелика, смотря на меня своими мудрыми серыми глазами.

– Всё в порядке, Донья, – ответила я. – Просто мы друг для друга больше не существуем. Я могу идти? – спросила я сразу же, чтобы та не успела одуматься.

– Милли, к тебе какая-то женщина, – сказал Берни, когда я спускалась вниз в гостиную.

– Ко мне?! – удивилась я. Я, вроде бы, никого не жду, да и кто придёт ко мне! – Кто она?

– Откуда я знаю. Она ждёт тебя в вашей комнате.

Я вернулась обратно. Мне было очень любопытно, кто же это ко мне пришёл.

– Здравствуйте! Вы ведь Милли? – спросила женщина с короткой стрижкой, когда я настороженно вошла в комнату.

– Да, а Вы? – спросила я в ответ, продолжая изучать её.

На женщине была довольно простая и не дорогая одежда, но она не выглядела бедной. Её добрые карие глаза сразу напомнили мне кого-то, и возникло такое чувство, что я знаю её.

– Меня зовут Лидия, – продолжила женщина невысокого роста.

– Очень приятно, Лидия, – сказала я, поставив стул напротив неё. – Вас прислал Падре?

– Нет. На самом деле он даже не знает, что я здесь, – ответила мне Лидия, и я напряглась.

Не понравился мне этот заговор против Падре Мануэля.

И поэтому я осторожно продолжила с ней разговор.

– Ага. И зачем Вы тогда пришли?

– На самом деле, я пришла чтобы… Помоги мне найти подход к Глории.

– Фух! Ну, теперь всё понятно, – выдохнула я. – Вам нужна Глория, что же Вы сразу не сказали. Сейчас я её позову.

– Нет-нет, подожди, – остановила меня Лидия. – Ты не поняла, я прошу добраться до сердца Глории. Она моя дочь.

– Вам придётся действовать самой, – ответила я после долгой паузы. Её слова повергли меня в шок. Я знала, что появилась мать Глории, но не ожидала, что она придёт сюда. Теперь мне стало понятно, кого она напомнила мне. У них с Глорией одинаковые глаза.

– Ты, думаешь, она меня не простит? – спросила Лидия со слезами на глазах.

– Мне бы очень этого хотелось. Но я не знаю, – честно ответила я. – Глория так зла на свою мать, что вряд ли сможет простить её так скоро. Когда я пытаюсь заговорить с ней, чтобы хоть как-то подготовить к той новости, что её мать, объявилась, она сразу меняет тему и ничего не хочет о Вас слышать.

– Ты не представляешь, как я страдаю сейчас, – сказала Лидия, срываясь на громкий плач.

Но я и слушать её не стала. Она не представляет, как страдала Глория! Она не знает, каково это, когда по утрам тебя одевает не родная мать, а монахиня, кормит монахиня и укладывает спать тоже монахиня.

– Её ни разу в жизни не целовали по утрам или на ночь, – сказала я, обратившись к Лидии.

Женщина плакала навзрыд, и я понимала, она раскаивается, но это не оправдывает её ни на один процент.

– Её кормили из бутылочки, а не грудью, – продолжила я высказывать причины, по которым Глория имеет право так относиться к ней. – И знаете что? Это Вы её бросили!

– Нет-нет, – мотала головой женщина. – У меня не было выбора. Прошу тебя, помоги мне!

Тушь уже растеклась по всему лицу, и от этого вида у меня сжималось сердце, мне так и хотелось обнять её, пожалеть, но я одёрнула руку, когда она невольно потянулась, чтобы погладить женщину по голове, и протянула салфетку.

– Нет, сеньора, простите. Глория мне подруга и она никогда не предавала меня, поэтому и я не предам её. Пойдёмте, я провожу Вас, пока Глория не увидела Вас, да ещё и в таком виде, да ещё и рядом со мной. Она еле смерилась с тем, что Вас в её жизни нет, но она не переживёт, если я предам её.

Я взяла Лидию под руку и проводила до дверей. Когда она ушла, моё сердце обливалось кровью. Мне было очень жалко её. Она ушла в таком подавленном виде. Но с другой стороны, я всё равно не понимаю её, как бы она не переживала сейчас, она оставила свою дочь тогда, и это уже не изменить.

Я совсем запуталась и не знала, что делать. Когда Глория узнает о том, что у неё есть мать, а тем более о том, что я знала об этом, то она и со мной перестанет разговаривать.

Хоть Донья и говорит мне всегда – «не вмешивайся», сюда же я вмешалась невольно.

Пока я размышляла о том, что мне делать с Глорией и её семейными драмами, ко мне подошла Лина и обеспокоенная моим видом, предложила поговорить.

Мы пришли в нашу комнату, и, убедившись, что никто нам не помешает, я рассказала ей о том, что говорила с матерью Глории. Лина долго не понимала меня, ведь она, так же как и все, думает, что Глория – сирота.

– Ты знаешь мою маму?! – спросила Глория, выходя из ванны. – И ты ничего мне не сказала?! – закричала она.

Я даже не подумала проверить ванную комнату, когда мы вошли сюда.

Я попыталась объясниться с Глорией, но та выбежала из комнаты, не желая слушать меня. Я тут же выбежала за ней.

На кухне мне удалось догнать подругу.

Но она всё ещё не хотела слушать меня. Более того, она накричала на меня и сказала, что теперь у неё нет не только мамы, но и подруги. Это сильно обидело меня. Но на её месте я ответила бы точно так же. Ведь, по сути, я предала её, не сказав об этом сразу.

– Глория, дай мне всё объяснить! – просила я, останавливая подругу.

– Не говори со мной! – приказала Глория.

– Нет, буду! Пойми, я не предавала тебя. Да, это выглядит иначе, но я ничего не знала до тех пор, пока мне не рассказал об этом Падре, когда был здесь в последний раз. Я не знала, как рассказать тебе, Глория. Он обещал, что сам поговорит с тобой. А потом она, твоя мама, сама пришла сюда и попросила поговорить с тобой. Но я отказала ей, пойми. Я никогда тебя не предам! Мы – одно целое, Глория, – говорила я сквозь слёзы. – Ты у меня в сердце. Я не могу без тебя! Твои слова, что я тебе больше не подруга, убивают меня. Прости меня!

Глория смотрела на меня, пока я говорила, но, в конце концов, когда я уже не сдержалась и сама заплакала, она обняла меня.

После того, как мы обе успокоились, я решила снова поговорить с Глорией о её матери, но, как и в предыдущий раз, она и слушать меня не захотела. Глория привела мне весомые аргументы того, почему она не хочет говорить с этой женщиной, и я отстала от неё. Всему своё время. Будет так, как должно быть.

– Расскажи лучше, что случилось у тебя? Ты плакала.

– Блондин – причина всех моих слёз. Ни с того, ни с сего, он вновь обозлился на меня, избегает меня, ведёт себя, как индюк и ничего не объясняет.

– Я знаю, что случилось. Я слышала, как он говорил сегодня с Пабло в гостиной, и они ругались из-за того, что Иво застал его с какой-то девушкой. Но сеньор Пабло сказал ему, что это была ты, хотя Блондин и не видел лица, а только ноги, торчащие из-под одеяла.