себя прошлое, избавляясь от мешавших ему оков. Но при этом оставался практичным, как бухгалтер, – развод с Ольгой был ему невыгоден, и потому их брак длился почти тридцать лет.

Ольга теперь чувствовала себя во Франции совершенно одинокой. Помешавшись на любви к Пикассо, она потеряла тех немногих друзей, которые у неё были (друзьям быстро приедается наша зацикленность на предмете безответной страсти). Многие годы Хохлова, говоря по-простому, бегала за Пикассо, иногда в прямом смысле слова – бегала по улицам, выкрикивая ругательства, оскорбляя его спутниц и его самого. Она не могла смириться с потерей главного человека своей жизни и всё надеялась, что он одумается и вернётся к ней… У Пабло, как у всех мужчин такого типа, была убийственная привычка поначалу окружать своих избранниц трепетной заботой – а когда роман заканчивался и светлый облик на портрете сменялся искажённой маской, заботы отменялись вместе со всем прочим. И это, как мне кажется, мучило его женщин сильнее всего – им не верилось, что Пабло мог их предать, ведь он был такой верный, внимательный друг!

Вот, например, у Доры Маар жила белая болонка, которую она просто обожала… Когда в 1943-м собачка потерялась, Дора была в отчаянии, и, чтобы утешить её, Пикассо на протяжении многих дней всякий раз, когда они садились за стол, рисовал для неё собачек на салфетке обгоревшей спичкой, а глазки выжигал сигаретой. Он не мог найти настоящую болонку, но делал для любимой много новых, и каждая была «от Пикассо», а это дорогого стоит. Кроме того, Пабло часто дарил Доре ювелирные украшения, которые сам же и мастерил (он действительно умел абсолютно всё), купил ей дом в Менербе и, разумеется, часто писал её.

Портреты Доры занимают особое место в творчестве Пикассо. В каждом ощущается её хрупкость, ранимость и постоянная боль. «Женщина с поднятыми руками» (1936, Музей Пикассо, Малага), «Дора Маар в виде птицы» (1936, Музей Пикассо, Малага) и целая серия работ «Плачущая женщина» (1937, Тейт) отражают не только нервный характер Доры, но и непростые отношения мастера и модели. Обычный мужчина примется утешать женщину, завидев её слезы. Художник Пикассо хватается за кисти и умоляет натурщицу плакать как можно дольше, чтобы он успел зафиксировать происходящее. Вот почему на эти портреты неловко и стыдно смотреть даже спустя годы – в них запечатлён не только несомненный талант мастера, но и его бесчеловечность, полное отсутствие сострадания…

Дора была очень красива, но, глядя на работы Пикассо, этого не скажешь. И не всегда поймёшь, зачем ему, собственно, требовалась натурщица, если сходство между моделью и портретом отсутствует в принципе? Вот как отвечала на эти вопросы Гертруда Стайн: «…если Пикассо видел один глаз, то второго для него не существовало и как <…> художник, он был прав, человек видит то что он видит, остальное реконструкция по памяти, а художнику нет дела до реконструкции, до памяти, они считаются только с вещами видимыми».

Дора Маар как человек передовых взглядов, прожившая юность в компании сюрреалистов, признавала за Пикассо право на его видение своего лица. Она серьёзно относилась к своей роли «спутницы гения» – и помимо прочего внесла действительно неоценимый вклад в историю живописи, задокументировав весь процесс создания «Герники» на фотоплёнку.

«Герника» – безусловный шедевр Пабло Пикассо, достоинства этой работы неохотно признают даже те, кто ненавидит его живопись целиком и полностью. 26 апреля 1937 года испанский городок Герника за три часа был уничтожен бомбами в ходе Гражданской войны в Испании. Две тысячи жителей города оказались погребены под завалами, а сама Герника пылала ещё трое суток.

Пикассо никогда не был в Гернике, но, как вспоминали очевидцы, «весть об уничтожении города сразила его, как удар бычьего рога». В полотне, написанном всего за месяц, художник выразил своё ощущение от происходящего на родине, так близко – и так далеко от него. Это открытое обвинение нацизма, сочувствие землякам и неподдельное им сострадание. Картина размером 7,8 м × 3,5 м была написана маслом в чёрно-серых тонах. Колорит напоминает не то о газетной хронике, не то о припорошённой пеплом земле. Пикассо не было нужды изображать значимые здания Герники – в то время это слово означало не столько город, сколько его погибших людей. Женщину, оплакивающую мёртвого ребёнка, изувеченного солдата, всё ещё сжимающего оружие… Бык здесь, как считается, символизирует Испанию, равнодушно принявшую бомбёжку Герники, ведь Франко позволил стереть этот город с лица земли. Трактовок «Герники» множество, но ощущение у всех зрителей остаётся схожее: каждый, кто видит эту картину, становится невольным соучастником преступления – ты видел, что происходит вокруг, но не попытался предотвратить трагедию. Так, возможно, чувствовал себя художник, работая над этой – самой своей известной – картиной.

Дора Маар находилась с Пабло на каждом этапе создания «Герники». Позднее, уже после войны, она заново увлеклась живописью – стала писать натюрморты, а Пикассо делал скульптурные бронзовые бюсты Доры и, желая придать бронзе эффектный оттенок платины, мочился на один такой бюст много дней подряд, пока окончательно не испортил его. «Надо же, чтобы такое случилось именно с моим изображением», – философски вздохнула Дора, узнав об этом неудачном эксперименте. Тогда у них уже начались разлады с Пикассо, Маар всё чаще впадала в истерики, случались у неё и самые настоящие припадки. Пикассо, считая, что Дора сможет навредить себе (или ему), отправил её в психиатрическую клинику, где лечили при помощи электрошока. Сам же он к тому времени уже был увлечён новой музой – шестой по счёту, – звали её Франсуаза Жило.

А Дора, более-менее поправившись, вышла из клиники и обнаружила, что её уже никто не ждёт. Она редко показывалась на публике, жила замкнуто, хотя продолжала работать, и работы её выставлялись. За полвека, прошедших с их разрыва с Пикассо, Дора не рассталась ни с одной его работой. Даже болонок на салфетках сохранила, не говоря уже об украшениях, картинах и скульптурах. Их обнаружили в парижской квартире Доры Маар после её смерти в июле 1997 года.

Женщина, которая бросила Пикассо

Пикассо любил, когда ему поклоняются. От друзей ждал восхищения, от женщин – служения. Ни одну из его спутниц нельзя было назвать бесхарактерной, но он ломал и подчинял своей воле каждую – за исключением Франсуазы Жило. Десять лет, которые она провела с мэтром, уже стареющим, но всё таким же гениальным и любвеобильным, стали ещё и последними годами жизни Ольги Хохловой… Всё ещё не верившая в предательство Пикассо, она по-прежнему преследовала его, хотя прошло уже столько