Зойка вспомнила свою историю отношений с Анатолием. Как они «служили» вместе. И ласково, по-матерински улыбнулась.

Она чувствовала себя очень важной и благосклонной от этого.

* * *

Ох, не спалось Галчонку в эту ночь. Снова и снова вспоминала она «семейный» разговор. А если это действительно то самое, чего она хочет? Если уже пришел тот человек, а она проворонила свое счастье?

Она встала со своей узкой девичьей постели. Зажгла свет. Взяла из тумбочки его письма. Вчиталась: «Я люблю тебя! Ты даже не знаешь, как я люблю тебя…».

Почему-то сегодня те самые слова, которые казались ей тогда выспренными, ненастоящими, сейчас обожгли, приобрели какой-то другой, живительный смысл.

«…И не представляю, как можно тебя не любить. Ты же самая хорошая. И пожалуйста, не зазнавайся. Я никогда не говорил тебе сам об этом. Только в письмах…»

И вдруг то, что томилось в душе в последнее время, холодило сердце, та пустота, которой она так боялась, пропала. Она задохнулась от необъяснимой радости, которая распирала грудь, ворвалась прямо в сердце. И вылилась. Прорвалась наружу горячими слезами…

И ей уже не казалось поутру смешным то, над чем она смеялась раньше. Мокрая от слез подушка. Красные глаза. Опухший сопливый носик.

– Единственный мой! Милый, родной! – шептала она, дописывая письмо солдату:

«Никогда не думала, как трудно писать письма. Уже испортила два листа. Ты далеко, а я думаю о тебе. Иду по улице, ложусь спать, думаю. А сердце поет. И это так приятно.

Ты знаешь, я, кажется, влюбилась. Даже не знаю, как тебе объяснить. Но я хочу, чтобы ты меня понял. Ты поймешь.

Слышишь, как стучит сердце? Как у зайчишки. Быстро-быстро. Теперь оно не мое.

Я тебе доверяю его. Слышишь, как оно бьется? Слышишь?..

Боже мой, ну почему ты так далеко? Целых два года…

Ты меня любишь?

Галка.

Постскриптум:

Ты, наверное, не ожидал, что я напишу тебе подобное. Все зависит от тебя».

* * *

Вода в озере наконец-то прогрелась настолько, что можно было купаться и самым маленьким. Июльское солнце каждый день золотило подсыхающую траву по берегам, путалось в ветвях танцующих на лужайках берез. Здесь, у озера, они действительно были особенными. Их белые стволы в отличие от обычных изогнуты, изломаны по какой-то необъяснимой причуде природы. Они то стелются прямо над землей, то взмывают ввысь к синему высокому летнему небу. Отдыхающие группами и поодиночке располагаются в этой живописной роще на берегу, используя березы в качестве скамеечек, подставочек.

Сегодня на озере купальщиков, как пчел в улье.

На зеленой травке меж березок расположились на покрывалах и полотенчиках, взятых из дома, друзья. Толик Казаков, сбривший недавно усы и бакенбарды, чтобы не смущать ими родителей, сидит по-китайски, поджав ноги, и раздает карты окружающим. Галинка Озерова пристроилась в тенечке, чтобы не обгореть на солнце. Людка Крылова в открытом купальнике, наоборот, вылезла на самый солнцепек. Только нос закрыла белой бумажкой да надела большие темные очки. Андрей Франк то и дело откладывает карты в сторону, чтобы снять еще один кадр. Он отбегает с «Зенитом» на несколько шагов и дает разнообразные команды:

– Так, всем смотреть сюда. Сейчас будет птичка. Не. Толюня, ты поближе, поближе к девчонкам сядь. Вот так. Внимание! Чи-и-из!

Зеленоглазая круглолицая русская красавица Валентина Сибирятко возвращается от воды и вдруг брызгает на всех из пластмассовой бутылки. Раздается девичий визг, писк:

– Ой, моя прическа!

– Валька, дура, что ты делаешь?

– Холодно же!

Валентина в ответ мотает мокрой головой. Брызги – в стороны. Прозрачные капельки падают на разморенные жарой тела.

Не приехал Амантай Турекулов. Он работает каким-то инструктором при казахстанском штабе студенческих строительных отрядов. Нет Шурки Дубравина – он служит в армии. А так все на месте.

Лежат. Балдеют. Купаются. Вспоминают друзей. Разглядывают других отдыхающих.

На дороге, что находится недалеко за березками, слышен треск. Через минуту появляется синий трактор «Беларусь» с тележкой. Приехали искупаться деревенские. За рулем их одноклассник Колька Рябуха. Он с усами, но почему-то обрит наголо. В прицепе, сидят по-прежнему могучий, как индеец, загорелый Коська Шарф, рядом с ним Толька Сасин, больше известный под прозвищем Комарик. Его конопатая, как сорочье яйцо, физиономия расплывается от радости.

– Ой, кого я вижу! – он встает в кузове тележки в позу «ку» и разводит руки в стороны. – Пацаны приехали. Коська, Рябуха, идите сюда! Поздороваемся! Ну, как вы там, в городе? А? Небось зажрались. Своих не признаете. А Шурки нету, что ли?

Он спрыгивает вниз:

– В армии? Ах, елки-палки. О, мы с ним в прошлом годе повоевали здесь. Зверьков учили как следует. Наваляли им. Ну, чо вы сидите? Давайте выпьем, что ли?

– Да нечего вроде выпить-то, – заметил Колька Рябуха.

– Да ты чо? Коська, давай на трактор. Слетай в магазин. Одна нога здесь, другая там. Скажи Вальке-продавщице, что пацаны приехали. Пусть в долг дает. Я потом отдам.

– Да она нам в прошлый раз сказала, что больше не даст.

– Брось! Дуй, я тебе говорю!

Комарик сбрасывает с себя брюки, майку. Присаживается на траву рядом.

– А вы, девчонки, как поживаете? Женихи-то уже есть? А мы вот тут в деревне остались… Урожай убираем…

Из-за кустов появляется беленький, тоненький Вовуля Озеров. Дурашливо достает из кармана треугольный конвертик с синей печатью, размахивает им:

– Галка, тебе письмо!

– От кого? – В огромных глазах Галинки тревога и надежда.

– Не знаю! Обратный адрес: войсковая часть 42641. Танцуй, Галка!

– Ну, Вова, перестань! Дай сюда!

Но Вовуля дурачится, подпрыгивая, машет письмом перед ее носом. Она несколько раз пытается выхватить письмо, но он уворачивается. Приходится уступить.

Народ рассаживается, начинает хлопать в ладоши, запевает почему-то «В лесу родилась елочка», хотя сейчас далеко не Новый год. Покрасневшая Галинка несколько раз проходит по кругу, покачивая тоненькими бедрами…

Выручает Крылова. Как молния вскакивает, выхватывает треугольник из руки Вовули, смотрит на знакомый почерк и военный штамп. Передает письмо Галине.

Озерова присаживается в сторонке. Нетерпеливо разрывает конверт: «Любимая…» Горло перехватывает уже привычная волна радости, счастья, тепла. Краснея, Галя читает его признания.

Людка, сидящая в кружке с картами в руках, вздыхает, глядя на нее, счастливую. Эх, писал бы он ей так, как Галке! Господи, что бы она только ни отдала в жизни, чтобы он написал ей такое письмо!