Все это… то, что они хотели, сложно было описать, почти невозможно. Их было слишком много на Майдане, и каждый был личностью. Но все они знали, чего не хотели. Все были в этом едины – они не хотели того, что видели перед глазами, видели ежедневно и ежечасно, с чем могли столкнуться в любое время, в любом месте – на дороге, в больнице, в любом учреждении. Все они хотели другого… и получили. Сполна.

На много у нее не хватит. Но на пару колечек и браслетиков – должно хватить. В Киеве – цены уже наполовину выше. Можно будет сделать подарок Макару, о котором он мечтает…

– Наташа… э… Наташа…

Коренастый, с проседью в волосах турок цепко схватил за рукав.

– Покупать, э…

Как и все продавцы на Стамбульском базаре, этот знал русский. Украинского здесь – не знал никто.

– Наташа, сматри… хороший товар. Скидка, э?

– Кач пара? – машинально спросила она. Турецким она владела на уровне, достаточном для торговли на рынках и самой минимальной ориентации в городе и на базаре.

– Уджюс. Уджюс. Тебе скидка, Наташа…

– Фияты люфтен янаыз.

Глаза турка маслено блестели.

– Зачем пара[92], э? Работа хочешь?

Она заподозрила неладное.

– Хаыр. Хаыр.

– Зачем говоришь, Наташа. Паром завтра, да. Хочешь это. Хочешь это. Ты красивый, много работа.

Стоявший у ларька напротив мужик – в короткой, по пояс кожаной куртке – повернулся на шум. Потом – стремительно шагнул в их сторону. Раздался сдавленный крик, турок отпустил свою добычу.

– А… шайтан.

Здоровенный детина, сидевший на корточках у соседнего торгового места, начал подниматься, но тут же согнулся, скуля, как щенок, у которого наступили на лапу.

– Чо, Ахмед, берега потерял? Жить надоело?

Она краем глаза посмотрела на своего спасителя… лет тридцать с небольшим, коротко стриженный. Русский – говорит по-русски без акцента – значит, русский. В проеме куртки заткнутый за пояс пистолет.

На лице турка отчетливо проступало выражение загнанной злобы и страха.

– Тебе что…

– Через плечо. Хавай свой кусок, понял? И на чужой рот не разевай. А еще раз возбухнешь – пальцы переломаю. Понял? Кырли маймун…[93]

Турок кивнул.

– Понял.

Мужик небрежно зацепил с развала золотой браслет на руку.

– За штраф. Пошли.

Он взял ее за руку и повел за собой. Она не сопротивлялась. Озлобленные взгляды жгли спину…

Они вышли с базара, древнего, с несколькосотлетней историей здания на площадь. Летели мотороллеры, озверело сигналили таксисты, пахло куш баши[94]– шашлыком.

– Ты откуда, сестренка? – спросил мужик, щурясь от солнца, непривычного для глаз после крытого базара

– С Киева… – сказала она.

Он не удивился

– Первый раз на рядах?

…

– Сюда просто так не ходят. Сюда только с крышей ходят. Не ходи больше сюда, поняла? Золото лучше в самом порту брать, перед отходом. Там цены повыше – но так, как здесь, не нарвешься. А здесь оптовики берут. Поняла?

Она кивнула.

– Иди. Больше сюда не ходи, если нарваться не хочешь. На, держи…

Он протянул ей браслет. Потом махнул рукой такси…

А у нас всех глаза бесстрашные,

Без оружия мы опасные…

Не получается только больше – быть опасными без оружия. Опасны те, у кого есть оружие, воля и готовность немедленно его применить, просто так, за наказание переломать пальцы, прострелить голову, забрать браслет или целый Крым. Опасны те, кто ломает людей и страны без лишних разговоров, кто не мучается, не фрустирует, не испытывает сожаления, страха и жалости. Русские. У кого вместо сердца – смесь огня и железа, а вместо воли – пожелание ада, как они поют в своих песнях. Даже в дни Майдана у них не родилось таких строк… И русские приходят и разом указывают каждому свое место. Вот такие русские теперь – на самом деле опасные в неуловимо изменившемся за последние несколько лет мире.

А они, украинцы, дети Майдана – больше не опасные. Разве что сами для себя.

Она подумала тоже поймать такси, но не решилась тратить скопленные с трудом деньги, и пошла искать автобусную остановку…

Мы пилигримы, господин.

Под вековечным небом

Единственный мы держим путь

средь всех путей земных–

За гребень голубой горы,

покрытой белым снегом,

Через моря в пустыне волн —

то ласковых, то злых.

Джеймс Элрой Флеккер

Случившееся в Киеве с военной точки зрения событие довольно рядовое – подумаешь, диверсионная операция – с политической точки зрения стало настоящей катастрофой.

Первыми взвыли СМИ, за ними – начали подтягиваться и политики. Случившееся в Киеве показало, что русский спецназ – может проникнуть в столицу любой страны Европы, пройти через все заградительные посты, сделать свое дело и уйти. Бойня произошла в самом центре густонаселенного, находящегося на военном положении города – и никто не смог остановить русских. Хуже того – никто не знал, были ли у спецназа вообще потери, – если и были, то спецназовцы всех унесли с собой. Стало понятно, что никакие системы слежения, никакие европейские полицейские курсы и армейские учения, никакие гарантии безопасности, данные в Брюсселе, – ничего не значат. Если в России решат – то спецназ пройдет через «европолицейских», как раскаленный нож сквозь масло.

Обеспокоились и в штабах НАТО. Обстановка была и так безрадостная, все понимали, что дело идет к большой войне, и хорошо, если не общеевропейской. Никто из крупных игроков этой войны особо не хотел, ее просто диктовала неумолимая логика геополитического противостояния. Начнет войну не Германия, не Франция – отнюдь нет, зачем это им. Начнут войну страны Прибалтики, Украина, возможно – Грузия, скорее всего – Румыния с Молдавией, и самый крупный противник – Польша. Частично потому, что ненавидят Россию, – ненависть, как и любое другое чувство иррациональна и не поддается логическому обоснования. Частично потому, что чувствуют угрозу и единственный шанс – начать первыми. Частично потому, что есть силы, которые подталкивают такое развитие событий, – и эти силы сидят не в Варшаве и не в Киеве. Но все понимают, что даже если все эти страны выступят совместно – Россия расправится с ними за три-четыре месяца. Разве что Польша уцелеет – и то не факт, русские знают про роль поляков в событиях на постсоветском пространстве и не преминут расправиться с давним противником. И тогда перед Европой встает скверная дилемма. Первый вариант – осудить поджигателей войны и смириться фактически с восстановлением то ли СССР, то ли Российской империи на самой границе Европы. При этом – терпит крах идея НАТО, так как среди пострадавших стран страны НАТО обязательно будут. Второй вариант – ввязываться в кровавую общеевропейскую бойню, притом, что общественные опросы показывают категорическое неприятие этой идеи и притом что экономика находится не в лучшем состоянии. Опросы показывали катастрофические для европейского политического бомонда результаты – во всех странах от половины до трех четвертей населения просто не хотели связываться с Россией и не понимали, почему они должны воевать за независимость каких-то далеких и не слишком-то цивилизованных стран на Востоке. Всем просто хотелось жить, и желательно – жить как раньше.