– Господин майор, – обратился ко мне пожилой вахмистр, одна нога которого была загипсована, – нами не будут заниматься, пока здесь остаются тяжелораненые. А не провести ли нам эту ночь в бараке?

Так мы и поступили. Во второй половине следующего дня поле аэродрома опустело. Капитан «Юнкерса» пробурчал:

– Я могу принять еще пятнадцать человек.

Поднялись только вахмистр и я – мы были последними. Через несколько минут «Юнкерс» был в воздухе.

С высоты птичьего полета мы смотрели на бесконечные русские просторы – леса, леса, леса с редкими дорогами и редкими селениями. Я осознал, какие неслыханные труды проделали наши войска, когда они пешим маршем и с боями прошли этот путь. И еще мне стало ясно, что именно в этих просторах, где иссякнут силы любого нападающего, и заключена оборонительная мощь этой страны. (Прежде всего в силе сопротивления и степени жертвенности народа, населяющего эти просторы. – Ред.)

Мы провели ночь на аэродроме в Галиции. Затем снова поднялись в воздух и под ослепительными лучами солнца над белым морем облаков, совершив промежуточную посадку в Бреслау[37], во второй половине дня приземлились в Берлине, цели нашего путешествия. Автобусами нас стали развозить по госпиталям. Все они были переполнены. Наконец, меня приняли в госпитале им. Гинденбурга в Целендорфе[38]. Выйдя из автобуса, нам пришлось пройти между двумя рядами гражданских жителей, которые смотрели на нас частью с любопытством, а частью с сочувствием. После проведенной дезинфекции нас ждало нечто непредставимо прекрасное.

После десяти месяцев, проведенных в грязи, я, одетый в свежую рубаху, лежал на белоснежных простынях просторной кровати в неимоверно чистой и светлой комнате, которую я делил только с еще одним товарищем по палате, который был доставлен вместе со мной. На покрытом белым лаком ночном столике стоял изысканный ужин и бокал красного вина, который постоянно пополняла дружелюбная пожилая медсестра. В первый раз с начала моего похода на Восток я чувствовал себя совершенно расслабленным, свободным от всех долгов и забот. Я снова был дома – в Германии. В сознании этого я заснул и проснулся только поздним утром следующего дня.

Как автор и упоминал, ему еще предстояло после выздоровления провести год боев. Он участвовал в качестве командира-артиллериста и боевого командира при формировании и в последующих боевых действиях 392-й пехотной дивизии (хорватской) – одной из трех дивизий, сформированных из хорватского личного состава с германским офицерским корпусом и участвовавших в военных действиях в Хорватии.