– В принципе, это мне известно, – прервала тетку я. – Ну и стала ты этой... как там, Великой Черной, мы-то с мамой здесь при чем?

– А при том! – рявкнула тетка так, что реторты зазвенели. – Ни один алтарь не возводится на пустом месте. Нужна жертва, чтобы он стал действовать.

– Анастасия, так ты хочешь принести нас в жертву? – напряженно поинтересовалась мама.

– Совершенно верно. Ты, любезная племянница, видно не до конца прочитала Малахитовый Завет, иначе знала бы об этом! Так говорила Медной горы Хозяйка: пусть кровь того, кто служит закону человеческому, и того, кто служит завету колдовскому, прольется на черный камень и оживит сердце Аркаима. Вы обе подходите просто идеально: ты, Татьяна, служишь человеческому закону, ну а Вика...

– Погоди, – я встала с кресла и взяла с полки ближайшего стеллажа бронзовую статуэтку кошки с бирюзой вместо глаз. Тяжелая статуэтка. – А как тогда понять слова о том, что тебе и твоему Аркаиму следует бояться той, что собирает мыто, дань и пошлину, то есть налоги? Насколько я помню текст политического завещания Хозяйки Медной горы, полномочия, имеющиеся у моей мамы, разрушат все твои властолюбивые планы.

– Она ничего не успеет разрушить! – в голосе Анастасии звучало торжество. – Алтарь уже воздвигнут, и мы накопили столько магической силы, что никто не сможет противостоять тому, что я задумала! Великая Черная воцарится и будет выше всех властей и царств человеческих...

– Великая Черная... – я задумчиво поглаживала бронзовую кошку. – Ты, значит, считаешь себя превыше любой ведьмы и мага... А ведь у тебя даже Имени нет! Только... подпольная кличка. Великая Черная старуха. Великая Черная дура!

И я швырнула кошкой в голову тетке. Естественно, она испепелила статуэтку одним взглядом, когда та еще была в полете.

– Следующей я испепелю тебя, дрянная девчонка, – спокойно пообещала она.

– А как же слово ведьмы, данное под залог жизни, что ты не причинишь мне вреда?

– Слова... Они ничего не значат. Считай, я передумала.

Тетка достала из воздуха часы, посмотрела на них и деловито сказала:

– У вас есть шесть часов жизни. До начала церемонии освящения Алтаря. Вопросы, пожелания, мольбы, проклятия имеются? Право последней просьбы в вашем случае отменяется: вас ведь не казнят, а приносят в жертву, что, по сути, является честью. В какой-то мере.

Мама в ответ на эту тираду промолчала, упрямо поджав губы, а у меня ну просто язык зачесался:

– Можно вопрос?

– Да.

– Скажи-ка, тетя, каким образом тебе удалось завербовать в ряды твоих сторонников неподкупного Илюшку-берсерка? Я понимаю, почему с тобой связалась истеричка Наташа, смею предположить, что нападение монстров на меня в парке и нашествие крыс-гарсонов на нас с Баронетом в ресторане тоже дело твоих шершавых ручек... Но этот мальчишка?! За те часы, что мне довелось с ним общаться, я его просканировала и поняла: он наивен, глуп и чист, как младенец. Пиво, секс восемь раз в неделю и тренировки в историческом клубе – вот все его требования к жизни. Чем ты его купила?

Тетка засмеялась.

– А, ты об этом... Я его вовсе не покупала.

__ Но как же тогда?..

– ...oн привез тебя ко мне? Забавная ты ведьма, Вика. Иногда совершенно не чувствуешь находящегося рядом с тобой колдовства и не видишь самых заметных вещей... Но такой твой недостаток только сыграл мне на руку. Видишь ли, это был не мальчик, как там его имя... Илюшка. Тот, кто служит мне и привез тебя ко мне, знал, что ты доверяла парню, поэтому и воспользовался его телом. Разумеется, предварительно убив этого человечка.

Я онемела. Мальчик, заигравшийся в рыцарей и ландграфов... Смешной, простоватый Илюшка-берсерк, любитель длинноногих девчонок, пива и старого рока...

Человек, которого убили только за то, что он несколько часов пообщался со мной.

– Я отомщу тебе за Илью, – тихо сказала я, глядя прямо в изумрудное сияние насмешливых теткиных глаз. – Клянусь.

– Ты уложишься в шесть часов? Точнее... в пять часов и сорок две минуты? Поторопись, у тебя на месть не так уж и много времени. – Анастасия откровeнно издевалась, молодея и хорошея прямо на глазах. Проклятая малахитовая кукла! – Надо же, не думала, что смерть этого ничтожного мальчишки так тебя взволнует. Змей не ошибся, выбрав именно его тело.

– Кто?

– Огненный Змей, деточка. А здесь, на Урале, он известен под именем Великого Полоза. Он шутник и большой оригинал... Тебе как раз предстоит с ним oчень... горячая встреча. Не думай, что Обряд Тринадцати спасет тебя от него.

Мама вскрикнула и залилась слезами:

– Настя, как ты можешь! Ладно, погибну я, твоя сестра, но Вику-то пощади! Она же еще молода, зачем ей принимать такие муки...

– Мама, не смей унижаться перед этой нечистью!

– Настя, ты забила себе голову этим дурацким колдовством и помешалась на идее власти! В тебе не осталось ничего человеческого!

Тетка пристально глянула на маму:

– Ты абсолютно права, сестра. Ничего человеческого во мне не осталос-с-сь...

Гигантская золотисто-зеленая ящерица развернулась и двинулась к выходу, по дороге зацепив хвостом стол с химикатами. Колбы, реторты, пробирки со звоном посыпались на блестящую чешуйчатую кожу, но рептилия не обратила на это внимания. У дверей она оглянулась на нас и прошипела:

– Не с-с-скучайте. За вами с-с-скоро придут...

И мы с мамой остались запертыми в огромной комнате, где вперемежку валялись драгоценности, тряпки, оккультные книги и компьютьерные дискеты.

Минут пять мы молчали. А потом меня охватила бурная жажда деятельности. Плюс ярость за безвинно погибшего Илюшку, за бросившего меня Авдея, за мою несложившуюся жизнь... За все!

Я подошла к старинному буфету красного дерева, за резными стеклянными дверцами которого угадывались армии столовых сервизов, открыла дверцы и начала доставать прибор за прибором:

– Мама, ты всегда учила меня, что в доме должен быть порядок, чистота, опрятность и ничего лишнего! А тут столько всякой дряни!

Бац! Дзынь! Бам! Фарфор, хрусталь и богемское стекло жизнерадостно разлетались на куски. Мама ошарашенно смотрела на творимое мною глобальное разрушение.

Покончив с посудой, я перешла к стеллажу с минералами и всякой бронзовой мелочью.

– Всю жизнь мечтала быть барабашкой, полтергейстом да телекинезом народ потешать! – объяснила я маме и, хорошенько прицелившись, запустила тяжелой вазой горного хрусталя в одну из люстр на потолке. – Ой, промахнулась, но это ничего, каменюка как раз в напольную вазу угодил. Хана напольной вазе! Долой мещанскую роскошь оккультизма! Да здравствует честное ведьмовство!

– Вика, успокойся, – пискнула было мама, но, убоявшись моего пылающего местью взора, замолчала. А я продолжила разрушение. Все разбивалось, лопалось, взрывалось и рушилось на моем пути... Наконец я, запыхавшаяся, взмокшая, с исцарапанными руками, встала посреди зала, выискивая взглядом, что бы еще раскокать или распотрошить. В руках у меня блестел тяжелый металлический прут, выдранный из стойки для зонтов (я посчитала, что такая вещь, как стойка для зонтов, в оккультном сердце Урала просто неуместна). Окрест меня высились мусорные кучи былой роскоши.