Если на врачей простой люд посматривал искоса, то перед госпиталями просто трепетал. При работных домах устраивали лазареты, где неимущих обслуживал врач, а ухаживали за ними обитатели работного дома, такие же бедняки, как и они сами. В течение XIX века в городах открывалось множество отдельных больниц, существовавших за счет местных филантропов – помещиков и фабрикантов. Лечение было бесплатным, хотя больным иногда приходилось оплачивать еду и услуги прачечной. Казалось бы, попасть в больницу не так уж плохо, но беднота и слышать о них не желала. Было чего бояться, ведь внутригоспитальные инфекции уносили тысячи жизней. Все, кто только мог себе это позволить, предпочитали лечиться дома.

Пренебрежительное отношение врачей и филантропов к низшим классам не могло остаться незамеченным. Особенно ярко конфликт мировоззрений проявлялся в вопросе проветривания помещений. Регулярная вентиляция, по мнению врачей, устраняла дурные запахи, способствующие развитию болезни, и ослабляла инфекцию. Совет хороший, да одна беда – уголь стоил дорого. Бедняки изо всех сил сохраняли драгоценное тепло – заклеивали на зиму окна, забивали все щели, жались к едва теплившемуся очагу. И вдруг на пороге появлялся какой-нибудь санитарный инспектор и бесцеремонно распахивал окно! А если ему казалось, что в помещении – например, в валлийской глинобитной хижине – не хватает воздуха, то мог и стену пробить. Ответом на его действие было глухое раздражение, а то и неприкрытая ненависть.

Кроме того, услуги врачей были дороги. За визит врач средней руки брал от 2 до 10 шиллингов, включая лекарство. Ночные визиты стоили дороже. Респектабельный доктор, обслуживающий состоятельных клиентов, требовал уже гинею, а узкий специалист – вплоть до пяти гиней. Но за что же отдавать честно заработанные деньги? Чем подсобит доктор? Разве что посоветует принять дозу виски. Так ведь пропустить рюмочку-другую можно и без платной консультации. Или же пропишет постельный режим – но управляющий на фабрике церемониться не станет, в два счета выгонит захворавшего работника. Или посоветует есть побольше яиц и пить бульончик – но мясо в семье водится только по большим праздникам, да и то не всегда.

Эра антибиотиков наступит нескоро, а доступные лекарства были малоэффективны и тоже дороги. Например, во время эпидемии холеры 1831–1832 годов советы врачей сводились в основном к питанию: есть побольше ростбифа и запивать его вином, разбавленным водой, причем о кипячении воды не упоминали. Холерных больных лечили кровопусканиями с помощью пиявок, теплыми ваннами, горчичниками и смесью касторки и лауданума. В целом, опийная настойка на спирту, или лауданум, была самым доступным лекарством, популярным среди всех слоев населения. Одна унция лауданума стоила столько же, сколько пинта пива, а его продажу никто не контролировал. Те, кто не доверял аптекарям, варили свой собственный «маковый чай». Его принимали, чтобы крепче спалось, а также от болей и ломоты в спине.

Итак, официальная медицина была дорогой и ненадежной, поэтому многие англичане лечились по старинке, используя рецепты народной медицины. Раз в неделю отец пользовал все семейство какой-нибудь микстурой собственного приготовления. Если ребенку случалось занедужить, мать заваривала травы. Даже в богатых домах не гнушались народными средствами: кто-нибудь из слуг готовил настойки, притирания, горчичники.

В городах и деревнях имелись профессиональные знахари и целители. К этой широкой категории можно отнести как шарлатанов, торговавших пилюлями от всех болезней, так и бабок-знахарок из глухих деревень. Причем от последних пользы было гораздо больше. Многие слыли ведьмами, пусть и «белыми», т. е. теми, что творили добро и помогали окружающим.

Прирожденными целителями считали определенные категории людей, например «посмертных детей», т. е. родившихся уже после смерти своего отца. Даром исцеления обладал седьмой сын седьмого сына, хотя поборники равноправия называли целительницей и седьмую дочь. Если положить седьмому сыну червя на ладонь, последний должен мгновенно издохнуть. Именно поэтому прикосновение его руки считалось лучшим средством от стригущего лишая. За свою помощь целитель не требовал не только денег, но даже слов благодарности, иначе его дар исчезнет. Это поверье оказалось настолько сильным, что седьмым сыновьям, какими бы ни были их интересы и склонности, прочили карьеру докторов. Иногда их даже нарекали именем «Доктор».

Большие надежды возлагали и на кузнеца в седьмом поколении. До восхода солнца больного ребенка приносили в кузню, клали на наковальню, а кузнец заносил над головой молот, как если бы готовился ударить со всей силы. На самом же деле кузнец лишь легонько касался малыша. Считалось, что после такой процедуры дитя не может не выздороветь.

Согласно статистике 1860-х, жители сельской местности были более здоровыми, чем горожане, а южане жили дольше северян. Это неудивительно, учитывая, что на севере располагался так называемый «Черный край» – местность вокруг Бирмингема, прозванная так за высокий уровень промышленной загрязненности. Из заводских труб валил такой густой дым, что все вокруг и правда казалось черным. Сам князь тьмы ужаснулся бы такой обстановке:

Рабочие не отличались крепким здоровьем. Идти на фабрику под проливным дождем было в порядке вещей. Мужья-кормильцы получались наибольшую порцию за столом, в то время как жены и дочери довольствовались хлебом и чаем. Многодетные семьи ютились в сырых комнатенках, по несколько человек спали на одной кровати. Часто в доходном доме, рассчитанном на одну зажиточную семью, собиралось сорок семей бедняков, и на всех них был только один сортир! Хотя выливание ночных горшков на улицу скорее ассоциируется со Средневековьем, в бедных районах викторианских мегаполисов прохожие тоже ходили с опаской. Впрочем, цивилизация вносила коррективы – теперь бедняки заворачивали продукты жизнедеятельности в газету и потом уже швыряли из окна. В подвалах домов устраивали выгребные ямы, так что вонь стояла необычайная. Кроме того, даже в XIX веке в городской черте находились коровники, свинарники и скотобойни. Невыносимый смрад исходил от цементных и свечных заводов, фабрик по производству варенья и кожевенных цехов, от многочисленных мастерских, где топили жиры, варили мыло, высушивали кровь, очищали требуху и занимались прочими малоаппетитными занятиями.

Дым над Шеффилдом

Совокупность всех этих факторов приводила к низкому уровню общественного здоровья. В стране свирепствовали эпидемии гриппа, дифтерии, тифа, оспы. Так, во время эпидемии холеры 1831–1832 годов погибло 32 ООО англичан, во время повторной вспышки в 1848–1849 – еще 62 ООО. Помимо эпидемий, косивших людей тысячами, было немало профессиональных заболеваний. Портного опознавали по впалой груди и сутулым плечам. У работниц, изготавливавших спички и постоянно вдыхавших фосфор, начинали гнить челюсти. Работники на фабриках керамики задыхались от астмы.