Всадник одаривает меня улыбкой форменного альфа-самца и приподнимает мою рубашку, обнажая живот.

Вздрагиваю от холода, но у Мора теплые руки, а губы покрывают поцелуями каждый клочок обнаженного тела.

– Да, совсем забыл – я должен поблагодарить тебя за то, что защищала меня – за мое спасение, – успевает сказать он между поцелуями.

Спасение – слишком громкое слово, да еще из уст бессмертного, уверенного, что он слишком силен, чтобы стоило его спасать (раньше, во всяком случае, он был в этом уверен). Не знаю, что и когда успело сдвинуться у него в мозгу, но сдвиг произошел, в этом нет сомнений.

– Скажи мне, милая Сара, – продолжает Мор, – чем я могу отплатить тебе?

Я мотаю головой.

– Это не то, за что нужно платить. И я это сделала вовсе не для того, чтобы ты был у меня в долгу. Я сделала это потому, что ты мне дорог.

Он смотрит мне в глаза, ласково, нежно, с такой… любовью.

Или я все это выдумала? Все, что я знаю – взгляд его слишком нежен, чтобы быть похотливым, но в нем слишком много страсти, чтобы назвать его просто добрым или сочувственным.

Нет, глаза меня не обманывают. Теперь и только теперь я вижу его истинные чувства.

Любовь.

Я привязала к себе этого парня. Пробудила в нем совершенно человеческие потребности, и вот вам результат. Любовь.

Наверное, надо бы испугаться этой мысли, но я скорее испытываю трепет, глубокое волнение.

В этот раз инициативу берет на себя Мор. Он по одной срывает с меня заскорузлые окровавленные тряпки, движения его уверенны и точны.

Во мне поднимается желание, вместе с восхитительным чувством неуверенности – словно всадник знает что-то запретное, неизвестное, и сегодня мне это покажет.

Думаю, Мор нарочно действует так медленно – уверена, что это так, – но под конец его движения становятся все быстрее. Последняя одежда летит в сторону, обнажая кожу – его, загорелую, блестящую и мою, бледную на его фоне.

Он целует меня, спускаясь все ниже и ниже, пока не достигает, наконец, самого сокровенного места. Снова долго смотрит. И целует прямо туда.

Я выгибаюсь на кровати дугой.

Вау!

Мор смотрит, не отводя глаз, словно упивается этим зрелищем, прежде чем решает продолжить – без предупреждения он буквально врывается в меня, и я вскрикиваю от неожиданности.

– Я тосковал по тебе, – говорит он, продолжая двигаться, мощно, напористо.

Я что есть сил обнимаю его.

Только сейчас, когда он так близко, такой живой, я наконец, наконец могу отбросить все черные мысли, которые мучали меня весь день.

Мор ладонью приподнимает мой подбородок.

– Мы не просто трахаемся.

Продолжая двигаться, он, не отрываясь, смотрит мне в глаза, и я догадываюсь, что он ждет ответа.

Да я в такой момент и собственного имени вспомнить не могу.

– М-м, – мычу я. Невразумительно и достаточно уклончиво.

Он не останавливается – вверх-вниз, вверх-вниз.

– Мы занимаемся любовью, – заключает, нет, настаивает он.

Помешался на этом слове, реально.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, – требует, почти приказывает всадник. – Мне нужно это знать.

Как он вообще может сейчас о чем-то думать? Но я мельком заглядываю всаднику в глаза, и это меня моментально отрезвляет. Для него это важно.

– Нет, мы не просто трахаемся, – признаю я и говорю это искренне. Между нами все гораздо серьезнее и значительнее, слишком многое нас связывает. Каждое движение наполнено взаимным влечением, стремлением друг к другу, любо…

– Это любовь, – соглашается Мор, словно читая мои мысли.

Я исступленно трясу головой. Это возражение или согласие? Да? Нет?

– Любовь – это что-то более плавное, медленное, трепетное что ли… – более внятных объяснений у меня не находится.

Всадник морщит лоб, и – вот черт – его движения замедляются. Но одновременно они становятся мощнее, проникают глубже, а Мор смотрит на меня, и все, что он чувствует, написано в его взгляде. Он смотрит на меня, как на любимую.

Большим пальцем он касается моей скулы.

– Так? – уточняет он, двигаясь медленно и напористо.

– Да, – я с ума схожу от этого пронзительного взгляда, полного обожания, – да, так.

Ни на миг не останавливаясь, он переводит взгляд на мои губы.

– А если я тебя поцелую, будет ли это все равно означать, что я занимаюсь с тобой любовью?

Я кажется, разучилась дышать.

– Все дело в твоих намерениях.

В тут же секунду я чувствую, как его губы легко касаются моих. Даже само их движение кажется нежным, любящим. А когда, немного позже, он раскрывает – нет, убеждает мои губы раскрыться – и наши языки соприкасаются, это напоминает какой-то обряд, он словно боготворит даже то, какова я на вкус.

Мор отстраняется.

– Были ли мои намерения чисты? Ясно ли я их выразил?

– Очень.

Он продолжает двигаться, некоторое время сохраняя замедленный ритм. Но затем, возможно, в ответ на мое собственное лихорадочное желание получить больше, толчки ускоряются, становятся более резкими и грубыми.

– Я хотел и дальше заниматься с тобой любовью, но не могу противиться потребности…

– И не надо.

Этих слов оказывается достаточно, они позволяют ему отбросить сдержанность. Следующий поцелуй – безудержный, дикий. Ритм ускоряется раза в два, как и амплитуда – все быстрее, сильнее, пока изголовье кровати не врезается в стену.

Я обхватываю его ногами, желая, чтобы наши тела соприкасались как можно теснее.

Каждый толчок воспламеняет меня, огонь все ярче, жарче. Как будто я выпустила на волю ураган. Наверное, иначе и быть не может, думаю я, если заключить природную стихию в человеческое тело.

Он пристально, не отрываясь, смотрит мне в глаза. Мгновение длится и длится. Между нами нарастает нечто, чему я затрудняюсь подобрать название, но от меня это исходит не в меньшей степени, чем от него.

И это нечто меня очень беспокоит.

Я держусь до последнего, хотя и чувствую, что не могу больше – но этот взгляд. Против него я бессильна.

И, дав себе волю, я кричу, выкрикивая его имя. Это апогей, острое, пронзительное, ослепительное чувство. Почувствовав, как я сжимаю его, Мор рычит, его кульминация подходит, накатывает следом за моей. Сжав мои плечи, он пригвождает меня к кровати и наносит последние, безжалостные удары.