— А с репетиторами ты занимаешься? — вздохнула я.

— По химии и по биологии, потому что их сдавать надо для поступления. Но их я тоже особо не понимаю. — Дилара вздохнула. — Хотя на математику и русский вообще забила. Честно говоря, не знаю, как буду учиться в академии. Стану посмешищем. Да забей.

Она криво улыбнулась и хотела было повести меня обратно в класс — перемена должна была вот-вот закончиться.

— Слушай, а если найти репетитора, который бы нашел твои пробелы и стал бы тебя натаскивать на те же тесты по математике? — спросила я.

— Не хочу, — замотала головой Дилара. — Я слишком для этого тупая, правда!

— А хочешь, я с тобой буду заниматься? — спросила я, а подруга лишь рассмеялась в ответ и все-таки потащила меня в класс.

— Надо будет узнать про то Барса и Настю, — по пути сказала она. — Ты официально его девушка. Пусть ведет себя подобающе.

Я ничего не успела ответить ей — рядом с кабинетом увидела Малиновскую и Барса, который стоял к нам спиной и не видел.

— Где Власов, Малина? — спокойным голосом спросил он.

— Да не знаю я! — выкрикнула она нервно. Кажется, больше всего на свете ей хотелось сбежать, но Лика не могла этого сделать.

— Да ладно? — усмехнулся Барс.

— Правда, не знаю!

— Ты передала ему, чтобы в школу пришел? Я с ним еще больше поговорить хочу, чем раньше.

— Он не отвечает…

— Телефон, — велел Барсов, и глаза Малины забегали. — Дай свой телефон.

— Зачем?

— Позвоню твоему дружку-пирожку. Я же его одноклассник. Если он болеет, навещу его. Принесу апельсинчики, — усмехнулся Барс. — А то мне очень не нравится, что он к моей девушке клеился. Поговорить бы нам с ним надо.

Моей девушке… Это прозвучало так уверенно, будто бы мы с ним, и правда, были парой. Жаль, что это не так.

Однако взять телефону Малиновской Барс не успел — появилась учительница и загнала всех в класс, потому как прозвенел звонок. Весь урок Барс делал вид, что меня не существует, а на перемене, сев на нашу парту, небрежно кинул:

— После школы пойдешь со мной.

— Куда? — безразлично спросила я, складывая ручки в пенал.

— Куда скажу. И еще, детка. Не груби мне и улыбайся. Ты моя подружка, играй свою роль на отлично. — Барс нагло похлопал меня по щеке, и я треснула его по руке. Пусть Вику свою хлопает! Хоть по щеке, хоть по заднице. Она у нее широкая, ему, наверное, нравится! А мы, колхозницы, скромно постоим в сторонке.

Видимо, в моих глазах было столько злости, что Барс опешил.

— Ты чего? — спросил он.

— Не трогай меня.

— Подумаешь, до лица дотронулся. Вообще-то, я тоже играю роль твоего парня.

— А с другими девчонками ты какую роль играешь? — прищурилась я. –

— Ты чего несешь, синеглазая? — склонил голову на бок Барс.

— У меня репетитор сегодня с двух до четырех, так что после школы я пойду к нему, а ты пойдешь нафиг, — вырвалось у меня.

— Я же сказал, не дерзи мне, — сквозь зубы проговорил Барс. Его взгляд потемнел, и мне стало не по себе. Боже, Полина, не говори с ним настолько дерзко, он же не в себе.

Едва я подумала об этом, как память подсунула вчерашнее воспоминание — как крепко Барс обнимал меня на берегу реки. И как нежность опаляла меня, будто пламя. Что же такое? Откуда такие эмоциональные качели?

— Я просто ставлю тебя в известность, — ответила я.

— Тогда после репетитора пойдешь со мной. И не обсуждается.

— Но…

— Закрой свой очаровательный ротик, — с ледяной улыбочкой посоветовал Барс. Но мне, конечно же, хотелось оставить последнее слово за собой.

— Вообще-то, я…

Он все равно не дал мне ответить — прижал к моим губам указательный палец, и провел по ним снизу вверх, глядя мне в глаза гипнотическим взглядом. Взглядом, который заставлял подчиняться. Я опешила.

— У тебя красивые губы, — вдруг выдал Барсов.

— Если ты не заметил, они все еще не зажили, — хрипло ответила я.

— В этом вся прелесть.

Он склонился ко мне и зашептал:

— Когда целуешь разбитые губы, стараешься быть особенно нежным.

Я покраснела, вспоминая, каким нежным он действительно был. Но вместо того, чтобы оттаять, поманила его пальцем, вновь заставляя склониться, и зашептала на ухо, касаясь щекой его волос:

— Барсов, ты переигрываешь.

— Они так не думают, — ответил он весело, и я вдруг поняла, что на нас таращится весь класс. Даже Дилара с Лехой. И Малиновская, у которой на лице написаны и страх, и отвращение, и злость. Наверное, если бы Барс ушел из школы, она сжила бы меня со свету.

После уроков я действительно побежала к репетитору — благо, его дом находился в паре остановок от школы. Барсов сухо сказал, что будет ждать меня во дворе, и я лишь кивнула в ответ. Злость на него так и не проходила, хотя я понимала, что это иррационально.

Только я вышла за территорию школы и оказалась рядом с дорогой, как рядом со мной притормозила знакомая машина — черный Фольксваген, за рулем которой сидел Саша, а рядом с ним — Игорь.

— Привет, Полина! — прокричал он мне в открытое окно. — Запрыгивай на заднее сидение! Довезем до репетитора!

— Откуда вы тут? — опешила я.

— Давай, залезай, тут долго стоять нельзя! — донесся до меня голос Саши.

Не понимаю, как Степановы оказались тут, я села на заднее сидение. И уже из окна увидела, как злобно смотрит на меня Барсов, стоящий рядом с школьными воротами. У него было такое недовольное лицо, что я, не выдержав, захихикала.

Барс смотрел на то, как Полина запрыгивает в тачку своего дружка, и злился. Взгляд исподлобья. Рука в кармане сжата в кулак. На челюстях — желваки.

Какого вообще хрена, а?

Синеглазка сказала ему, что ей нужно к репетитору, а сама укатила с другим. Это вообще нормально? Он ей так противен?

Барс усмехнулся, провожая машину взглядом.

Конечно. Он же не такой, как этот ее хороший мальчик. Не умеет быть милым и ласковым, не дарит подарки, не говорит чушь про чувства. Таких, как он, считают дном. Гопник, офник, ауешник — его по-разному называли, и Барсу было плевать. А сейчас почему-то взбесился. Когда синеглазка уехала с другим.

— Что, тебя кинули? — с деланным сочувствием спросил Леха, хлопнув Барса по плечу. Он все видел.

— Пошел ты, — огрызнулся Барс.

— Да ладно тебе, чел, — миролюбиво сказал Леха. — Давай найдем этого типа и поговорим с ним. Пусть по-братски поможет, оставит Туманову в покое и все дела.