Дом-дворец отчасти выдержан в псевдогеоргианском стиле, отчасти напоминает псевдогреческий храм с портиком на колоннах во всю ширину фасада. Эри за такой дом умерла бы, решил Гленн. Как ни странно, в первое время после женитьбы казалось, будто деньги ее ничуточки не интересуют. Ситуация полностью переменилась, когда Сэмми, которому сейчас восемь, пошел в школу. Естественно, она стала общаться с другими мамашами, которых роскошные автомобили развозили по роскошным домам.

Впрочем, ему тоже нравятся роскошные дома. По его представлению, у домов своя аура. В этом районе и во всем городе полным-полно других, больших, впечатляющих, только кажется, что в них живут добропорядочные обыкновенные люди. Но вот иногда на глаза попадается такой, слишком броский, признающийся вольно или невольно, что приобретен не на честные деньги.

– Хотелось бы тебе тут жить? – спросил Гленн.

– Как-нибудь приспособилась бы, – улыбнулась Белла и задумалась.

Гленн мельком на нее покосился. Симпатичная женщина с приветливым лицом под кудрявыми темными волосами, без обручального кольца на безымянном пальце. Всегда скромно одета, как бы не желая выставляться в выгодном свете, хотя макияж великолепно подчеркнул ее достоинства. Сегодня она в белой блузке под простым синим свитером с треугольным вырезом, в короткой зеленой накидке, шерстяных черных брюках, крепких черных ботинках.

О своей личной жизни Белла никогда не рассказывает, и Гленн иногда гадал, зачем она ходит домой. Кто там ее ждет – мужчина, женщина, соседи? Кто-то из коллег однажды обмолвился, что Белла ухаживает за престарелой матерью, но сама она об этом не говорила.

– Не могу вспомнить, где ты живешь, – сказал он, вылезая из машины в развевавшемся на ветру пальто из верблюжьей шерсти.

– В Хэнглтоне.

– Точно.

Вполне подходяще. Хэнглтон – милый тихий жилой район, прорезанный автомагистралью и полем для гольфа. Множество домиков и бунгало, тщательно возделанные сады. Удачное место для женщины со старушкой-матерью, спокойное и безопасное. Гленн вдруг мысленно представил себе грустную Беллу дома, хлопочущую вокруг больной хрупкой матери, жующую свои конфеты взамен всех других жизненных радостей. Как забытое домашнее животное в клетке.

На звонок вышла горничная-филиппинка, повела их через оранжерею с высоким потолком и видом на газоны, огромный бассейн и теннисный корт, усадила в кресла, расставленные вокруг мраморного кофейного столика, предложила напитки. Потом вошли Стивен и Сью Клингер.

Стивен – высокий тощий мужчина лет под пятьдесят, с холодным лицом, гладко зачесанными назад седеющими волосами, с алкогольной паутиной лиловых вен на щеках, в костюме в тонкую полоску и дорогих мокасинах – пожал Гленну руку и сразу взглянул на часы.

– К сожалению, мне придется уйти через десять минут, – объявил он решительным и твердым тоном, совершенно отличным от того, каким вчера разговаривал с детективами у себя в офисе, явно после очень плотного ленча.

– Ничего, сэр, у нас всего несколько кратких вопросов к вам и к миссис Клингер. Большое спасибо, что вновь уделили нам время.

Гленн бросил на Сью Клингер восхищенный взгляд, и та чуть улыбнулась, как будто все поняв. Классная штучка, не мог не признать он. В сорок с небольшим в потрясающей форме, в фирменном коричневом спортивном костюме и кроссовках, словно только что вытащенных из модной обувной коробки.

Взгляд откровенно зовет в койку. Все это усвоив, сержант в дальнейшем предпочел смотреть исключительно в глаза Стивена Клингера.

Вошла горничная с кофе и стаканом воды.

– Позвольте уточнить, сэр… Вы долго дружили с Ронни Уилсоном? – спросил Гленн.

Глаза Клингера чуть скосились влево.

– М-м-м… С ранней юности. Тридцать семь… нет, тридцать лет, грубо говоря.

Гленн перепроверил:

– Вы вчера нам сказали, что у него трудно складывались отношения с первой женой, Джоанной, а с Лоррейн лучше?

Глаза снова метнулись влево.

Гленн научился у Роя Грейса нейролингвистическому приему, который порой хорошо помогает оценивать, правду ли говорят допрашиваемые. Человеческий мозг делится на правое и левое полушария. В одном хранится долгосрочная память, в другом идут творческие процессы. В ответ на вопрос глаза почти неизменно движутся в сторону работающего полушария. У одних долгосрочная память хранится в правом, у других в левом полушарии, соответственно, творческое полушарие всегда противоположное.

Теперь известно, что при ответе на простой однозначный вопрос глаза Стивена Клингера смотрят влево, в сторону памяти, значит, он, скорее всего, говорит правду. Если посмотрит вправо, скорее всего, солжет. Способ не безошибочный, но полезный.

Наклонившись к столу, на который горничная поставила чашку с блюдцем и фарфоровый молочник, Гленн спросил:

– Как считаете, сэр, способен был Ронни Уилсон убить своих жен?

На лице Клингера отразилось неподдельное потрясение. На лице его жены тоже. Глаза неподвижно смотрели вперед.

– Нет. Не способен. Характер у него был буйный, но… – Клингер передернул плечами, затряс головой.

– У него было доброе сердце, – добавила Сью. – Он заботился о друзьях. Не думаю… нет, решительно, на убийство Ронни не способен.

– Мы поделимся с вами полученными сведениями, пока конфиденциальными, хотя в ближайшие дни появятся сообщения в прессе.

Гленн взглянул на Беллу, предлагая вступить в беседу, но та предоставила дело ему.

Плеснув в кофе молока, сержант продолжил:

– Видимо, Джоанна Уилсон не доехала до Америки. В пятницу ее тело было найдено в водосточной канаве в центре Брайтона. Долго там пролежало. По некоторым признакам, она была задушена.

– Черт побери, – пробормотала Сью.

– То самое тело, о котором «Аргус» сообщал в понедельник? – уточнил Стивен.

Белла кивнула.

– И вы говорите, что Ронни… причастен к ее смерти?..

– Кроме того, сэр, – поднажал Гленн, – вчера нам стало известно об обнаружении тела Лоррейн Уилсон.

– В Ла-Манше? – выдавила Сью.

– Нет. В речке неподалеку от Мельбурна. В Австралии.

Клингеры от шока не могли слова вымолвить. Где-то в доме зазвонил телефон. Никто из хозяев ни двинулся с места. Гленн отхлебнул кофе.

– В Мельбурне? В Австралии? – вымолвила наконец Сью Клингер.

– Господи помилуй, как оно могло попасть туда из пролива? – в полном недоумении спросил Стивен.

Звонки прекратились.

– Согласно результатам вскрытия, она умерла лишь два года назад, сэр. Поэтому, по всей видимости, не совершала самоубийства, прыгнув с парома в пролив в 2002 году.

– Значит, вместо этого прыгнула в австралийскую речку? – недоверчиво предположил Стивен.