— Анита?

— Сможем некоторых из них прихватить с собой, — сказала я.

— Но мы все равно погибнем, а кто тогда защитит этих девушек?

Я замотала головой:

— Должен быть лучший способ.

Ларри поглядел на Жан-Клода:

— Он сдержит слово? Они меня не убьют?

— Слово Яноша всегда было надежно. По крайней мере пару столетий назад.

— Можно им верить? — спросил Джейсон.

— Нет, — ответила я.

— Да, — сказал Жан-Клод.

Я посмотрела на него со злостью.

— Я знаю, что вы предпочли бы решить дело стрельбой, но единственный результат будет тот, что мы все погибнем. Или, быть может, некоторые из нас станут вампирами.

Ларри взял меня за плечо, заставил повернуться к нему.

— Придется, — сказал он.

— Этого нельзя делать!

— Ничего другого мы сейчас сделать не можем.

— Не делай этого!

— У меня нет выбора, — сказал он. — И вообще я уже большой мальчик, могу сам за себя решать.

Я обняла его — не знала, что еще сделать.

— Все будет нормально, — шепнул он.

Я только кивнула. Я не доверяла своему голосу, и я никогда не лгу друзьям. Не будет все нормально. Я это знала. И он знал. Все мы знали.

Джейсон направился в сторону женщин-вампиров.

— О нет, мой дорогой оборотень, тебя мы не прикуем к стене.

— Но ты говорил…

— Я говорил, что вы можете спасти девушек, но не так. Пусть человек получит свои плети. А тебе придется только согласиться удовлетворить желание этих двух моих помощниц, Беттины и Паллас.

Джейсон посмотрел на вампирш, а они повернулись к нам. Я попыталась представить себе, как они смотрятся глазами мужчины двадцати одного года. Грудастые, с тонкой талией, и если на мой вкус у Паллас лицо слишком ведьмовское, а у Беттины глаза слишком маленькие, так это на мой вкус. Их нельзя было назвать симпатичными или хорошенькими, они были красивы той красотой, какая бывает у высоких длинноногих женщин. Хорошей красотой, если бы они были людьми.

Джейсон нахмурился:

— Кажется, у меня лучшие условия контракта.

— Не будут ли они тебе меньше нравиться, если я тебе скажу, что сделать это надо здесь, на полу, на глазах у всех? — спросил Янош.

Джейсон задумался.

— Если я откажусь, девушек будут сечь?

Янош кивнул.

— Тогда я согласен, — сказал Джейсон, но тихо и неуверенно. Распутство в укромном месте — одно дело, а на глазах у всех — совсем другое.

— Тогда иди сюда, оборотень, и начнем представление. — Янош сделал приглашающий жест.

Джейсон обернулся на Жан-Клода, как ребенок в первый день в школе, будто спрашивая, действительно ли большие мальчишки будут его обижать. Жан-Клод ничем его не утешил. Лицо его было неподвижно и непроницаемо, как портрет. Он чуть кивнул, что могло значить все что угодно — от «все будет в порядке» до «давай делай».

Плечи Джейсона поднялись в глубоком вздохе, и потом он сделал резкий выдох, как бегун перед стартом. И почему это вещи, которые с удовольствием сделал бы по собственному выбору, так противны, когда выбора нет?

— Ты когда-нибудь с кем-нибудь из нас был? — спросил Янош.

Джейсон покачал головой.

Янош положил ему на плечо руку с длинными пальцами. Джейсон явно не испытал от этого восторга.

— Тебя ждет много удовольствий, мой юный вервольф. Таких, которые тебе не даст ни человек, ни оборотень. Ощущения, которые могут дать лишь мертвые.

Две вампирши отступили в дальний конец комнаты. Кнуты остались лежать около девушек как напоминание, что будет, если кто-нибудь пойдет на попятный.

Если Джейсон хочет оттрахать пару вампирш — флаг ему в руки. Кроме того, его защищать я не обязана. Но секс не может длиться вечно. Я не могла позволить им взяться за Ларри. Я не могла бы стоять и смотреть, как его пытают. Просто не могла бы. Но если я разнесу эту комнату, если даже мы вырвемся из подвала — что само по себе весьма сомнительно, — все вампиры здешнего дома вцепятся нам в глотку. Они сразу появятся — их всегда больше, чем видишь. Но что сказал Жан-Клод? Если они первыми нарушат перемирие, можно хвататься за оружие. Есть шансы.

Вампирша со светлыми волосами расплела косу и встряхнула волосы, как толстый занавес желтых волн. На миг волосы закрыли ей лицо, и она показалась мягче, человечнее. Может быть, это была иллюзия. Как бы там ни было, Джейсон коснулся этих густых волос, запустил в них руки, потом скользнул руками по ее талии. Уж если ему надо было это делать, он, казалось, решил получить удовольствие. Всегда приятно видеть человека, которому нравится его работа.

Темноволосая вампирша подошла сзади, прижавшись к Джейсону облитым кожей телом. Джейсон был низкорослый, и его лицо пришлось на уровне груди их обоих. Он прильнул к груди блондинки. Она расстегнула кожаный жилет и сдернула его, чтобы Джейсон мог сосать ее грудь.

Я отвернулась. Никогда особенно не любила вуайеризм — у меня есть неприятная тенденция краснеть. Айви и Брюс подошли поближе к этим троим. Брюс был и захвачен, и смущен, но продолжал смотреть. В лице Айви смущения не было. Она шла, прижимаясь спиной и руками к стене. Красные губы полуоткрыты. Айви скользнула по стене вниз, красное платье вздулось на бедрах, когда она встала на четвереньки. От этого зрелища я снова перевела взгляд на главных исполнителей.

Джейсон уже был без рубашки. В кожаных штанах и сапогах он был теперь под стать вампиршам. Он стоял на коленях, прогнувшись и прижавшись спиной к стоящей позади брюнетке. Она гладила его обнаженную грудь. Он обернулся, подставляя ей губы. Поцелуй был глубокий, долгий и полный таких исследований, которые разве что врач выполняет.

Блондинка сидела перед ними, широко расставив ноги, и расстегивала штаны на Джейсоне. Свои она уже расстегнула, и был виден пах. Натуральная блондинка. И почему я удивилась?

Айви протянула руку, чтобы тронуть длинные желтые волосы вампирши.

— Айви, — сказал Янош. — Тебя не приглашали.

Она убрала руку, но не отступила. Она была настолько близко к месту действия, насколько еще можно, не становясь участником. Брюс все еще стоял возле стены, раскрыв рот и чуть покрывшись испариной, но ему явно не хотелось подходить ближе.

Янош стоял очень спокойный и наблюдал. На его лице натянулась улыбка, и впервые в этих мертвых рыбьих глазах появился какой-то свет. Он был доволен.

Жан-Клод наполовину прислонился, наполовину сидел в металлической раме, приблизительно имеющей очертания тела. Он смотрел на представление, но лицо его было все так же непроницаемо — красивая маска.