– Вы сами сделали копию значка, сэр? – спросил его Томас. – В создавшихся обстоятельствах это было бы вполне объяснимо, и закон здесь не будет привлекать вас к ответу.

– Н-нет, – заикаясь, возразил Финли, сглотнув. – Нет, я этого не делал. – Он совершенно растерялся.

Высокие часы у стены пробили четверть. В окно по-прежнему была видна Таллула в гамаке.

– Это я сделал, суперинтендант, – вдруг промолвил Огастес. – Что касается первого значка, то я считал, что сын потерял его много лет назад, как он вам уже сказал, или что его украли. Теперь о запонке. Никто не видел ее в нашем доме уже лет пять. Я полагаю, что тот, о ком вы говорите, завладел и той и другой вещью.

– А потом этот человек воспользовался Адой Маккинли? Он оставил их у нее в один или, возможно, два своих визита к ней? – Питт и сам не смог скрыть своего недоверия к подобной версии.

Лицо старшего Фитцджеймса застыло – лишь легкая дрожь гнева пробежала по нему и тут же исчезла.

– Вполне возможно, – холодно согласился он.

Полицейский вновь повернулся к Финли.

– Это намного сужает круг подозреваемых, – заметил он. – Я думаю, у вас не так много знакомых, у которых была бы возможность невзначай найти у вас – или даже не у вас, а где-то еще – два таких сугубо личных предмета, как запонка и значок, а потом случайно потерять их в Пентекост-элли в тот вечер, когда была убита Ада?

– Запонка могла находиться там сколько угодно времени, – заметил Огастес, с трудом сдерживаясь. – Вы сами сказали, что она была спрятана так, что ее и не заметишь, где-то в щели спинки кресла. Она могла пролежать там годы.

– Именно это я и хочу сказать, – согласился Питт. – А вот эмблема могла быть оставлена предыдущим клиентом Ады. Новый клиент почувствовал бы ее, если бы лег на кровать.

– Все это весьма загадочно, – проворчал Фитцджеймс-старший. – Но никто из моей семьи не может помочь вам разобраться в этом. К тому же, честно говоря, теперь, когда вам, безусловно, известно, кто убил эту несчастную, вы могли бы посвятить свое время чему-либо более полезному. Разве офицер вашего чина должен заниматься предполагаемой кражей запонки и значка, цена которым – не больше одной-двух гиней? К тому же эти потери легко возместимы. Мой сын не выдвигает против кого-либо обвинений, мы даже не заявляли о потере, да и не просили вас этим заниматься. – Он снова взял в руки книгу, но не раскрыл ее. – Спасибо вам за внимание, но нам было бы лучше, если бы вы направили свои усилия на предотвращение насилия на наших улицах и на защиту от воров более ценной нашей собственности. Я признателен вам, суперинтендант, за этот визит. – Хозяин дома обеими руками потянулся к звонку, чтобы вызвать слугу и велеть ему проводить гостя.

– Я не занимаюсь защитой вашей собственности, сэр, – напомнил ему Питт, продолжая сидеть. – В данном случае меня интересует, как бы ваша собственность не была использована против вас. – Он опять посмотрел на Финли: – Кажется, сэр, у вас очень сильные и коварные враги. Полиция готова оказать вам всю возможную помощь, чтобы найти их и передать в руки правосудия.

Младший Фитцджеймс был бледен как полотно, лицо его покрылось испариной. Он с трудом сглотнул, словно ему сдавило горло.

– У меня много врагов, инспектор, – явно сдерживаясь, осторожно сказал Огастес. – Такова цена успеха. Это неприятно, но не пугает меня. Попытка опорочить моего сына провалилась. В следующий раз я сам приму меры, какие сочту необходимыми. Я всегда так поступаю. Благодарю за заботу о нашем благополучии, и спасибо, что служите закону. – На этот раз он дернул за шнур звонка. – Лакей проводит вас. До свидания.

Томас Питт отнюдь не был доволен результатами этого визита, но пока у него не было времени, чтобы продолжать заниматься этим вопросом дальше, да и на ум не приходило, как наилучшим образом разработать эту линию расследования. То, что Огастес сам заказал копию значка, было, по крайней мере, объяснимо, но как значок оказался в постели Ады в Пентекост-элли и каким образом попал в руки того, кто его туда положил, все еще оставалось загадкой. Питт не верил, что появление в комнате Маккинли значка, а затем запонки является простой случайностью.

Возможно, конечно, что это проделки некоего врага Фитцджеймса-старшего, стремящегося так жестоко и коварно отомстить ему, но, скорее всего, такая возможность мести возникла у кого-то из врагов Финли. Все члены «Клуба Адского Пламени» вполне подходили для этого. Почему они так быстро распустили свой клуб? Им стало скучно? Они повзрослели? У кого-то появилась возможность карьеры, где трезвость и прочная репутация были непременным условием, и это заставило остальных тоже образумиться и понять, что пришло время подумать о чем-то другом, кроме развлечений?

Или между ними произошла ссора?

Суперинтендант не мог избавиться от чувства, что именно так и было. Произошла ссора, и у Яго Джонса больше, чем у кого-либо другого из членов клуба, была возможность оставить вещи Финли в комнате проститутки Ады Маккинли. Перед глазами Питта стояло лицо Яго, когда он впервые допрашивал его и сказал ему об убийстве; он помнил страх в глазах священника, когда был упомянут клубный значок Фитцджеймса-младшего, найденный в кровати убитой.

Знает ли Финли, кто и почему попытался сделать его подозреваемым в убийстве? Возможно ли, что он с помощью отца сам разработал хитроумный план мести своим врагам?

Почему в таком случае он не признался в этом Томасу и не позволил ему разобраться с его врагами? Обвинение в краже или в том, что чужие вещи были умышленно подброшены в комнату проститутки, могли бы предать позору Яго Джонса. Такое обвинение погубило бы также и Хеллиуэлла и было бы страшным скандалом для его тщеславных тестя и тещи. Его самого перестали бы принимать в свете. Это была бы жестокая месть на многие годы, и жертва ее не переставала бы ежеминутно страдать от унижения и страха, не имея ни прошлого, ни будущего. Что может быть ужаснее для амбициозного человека?

Если Огастес не прибег к такой мести, на это должны быть причины. Возможно, занеся руку, он не опустил ее на голову жертвы, а оставил занесенной? Неужели ради того, чтобы потом потребовать от жертвы чего-то более значительного, он был готов отказаться от нынешнего торжества?

Не такая ли месть обернулась теперь против него и его семьи? А прелестная и легкомысленная Таллула? Неужели и она уязвима?

Питту и в голову не пришло подумать, что старший Фитцджеймс мог простить кому-либо обиду.

Кончился август с его удушливой жарой, наступили первые дни сентября. Совсем скоро должен был состояться суд нал Альбертом Костиганом. За два дня до его начала Питт отправился в полицейский участок Уайтчепела повидаться с Юартом и доктором Ленноксом. Они решили встретиться не в участке, а в одном из пабов на Свен-стрит. Здесь коллеги заказали пирог с голубятиной, сидр и сливовый пудинг.

Встреча была приятной. Леннокс рассмешил их историей об одном из своих пациентов, который, купив ванну, приглашал потом всех соседей по очереди полюбоваться ею.