Кен на мгновение закрыл глаза, у него вырвался вздох.

– Не могу передать тебе, как я рад, что ты выжила.

– Но все остальные погибли, – прошептала Китти.

– Я знаю. – Он крепко прижал ее к себе. – Знаю.

– Вот почему меня преследовал тот сон. Ты был прав. Я пыталась сбежать от самой себя. – Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. – Мне хотелось бежать и бежать, пока я не найду ответы на все вопросы.

Глаза Кена потемнели, отражая бурю мыслей и чувств, и у Китти перехватило дыхание.

– Ты должен знать. Мне удалось с этим справиться. Думаю, мои мозги встали наконец на место. Я выжила. И теперь мне решать, как распорядиться вторым шансом, подаренным мне судьбой. И на этот раз мне хочется добиться чего-то большего, поскольку в прошлой жизни я не сделала ровным счетом ничего.

– Я испытываю то же чувство, Китти. Благодаря тебе.

Она улыбнулась.

– Что ж, тогда, думаю, нам остается только одно. – Она подняла руку и, запустив пальцы Кену в волосы, потянула вниз, пока их губы не соприкоснулись. – Проститься.

– Китти, – прошептал Кен, – я не думаю…

– Вот и прекрасно, – шепнула она, повторяя его же слава, произнесенные давным-давно. – Не думай. – Подтолкнув его к камину, она сорвала с себя свитер и сбросила джинсы.

Потом увлекла Кена вниз, на ковер.

– У меня в голове ни единой мысли. – Лежа на полу, он обхватил ладонями ее лицо и нежно провел пальцем по пластырю над бровью. Его зеленые глаза смотрели пронзительно. – Я не хочу, чтобы ты жалела…

– Никаких сожалений, помнишь? – Она уселась верхом на его бедра, уткнувшись коленями в толстый ворс ковра. – Не оглядываться назад… – Китти потянулась к застежке бюстгальтера, и Кен с готовностью вскинул руку, чтобы ей помочь. Когда она нетерпеливо скинула с себя трусики, у него вырвался глухой стон. – Есть только мы с тобой, и больше ничего, – прошептала она. – Вот так. – Стянуть с него джинсы не составило труда. Свободные, они до неприличия низко сидели на бедрах. – Это просто прощание…

Их руки двигались одинаково порывисто и резко. Высвободив его естество, Китти обхватила его ладонью и, широко разведя бедра, качнулась вниз. Их тела слились, Кен зарычал, не в силах сдержаться.

– Подожди, – проскрежетал он слабеющим голосом. – Я… ты не…

Но все мысли Китти занимало лишь одно: это ее последняя встреча с Кеном, последняя возможность испытать полную, безграничную близость. Ее тело задвигалось в исступленном ритме, бедра Кена беспомощно выгнулись, послушные ее воле. Склонившись над ним, она приникла губами к его плечу. За окном бушевала вьюга, завывал ветер, снег хлестал по стеклам. Китти закрыла глаза, подхваченная могучим потоком, несущим ее к вершине, к великому вселенскому взрыву, к далеким землям, где нет ни времени, ни пространства, где властвуют одни лишь ощущения, божественные ощущения…

– Китти… – Пальцы Кена впились в ее бедра, замедляя бешеный ритм, и, угадав ее желание, медленно скользнули по животу вниз, к центру ее существа.

Дрожа всем телом, она безвольно обмякла. Кен подхватил ее, а в следующий миг волна наслаждения захлестнула их обоих. Китти уткнулась лицом ему в шею, пытаясь притвориться, что он не разрушил ее мир, не разбил ей сердце, не вырвал душу. Притвориться, что все хорошо, что она готова расстаться навсегда. Внезапно ей пришло в голову, что, возможно, Кену не нужно это последнее объятие, эти мгновения совершенной близости. Китти попробовала высвободиться, но Кен теснее прижал ее к себе, будто хотел продлить это чувство так же отчаянно, как она.

На следующее утро Кену было не до раздумий: пришлось готовиться к предстоящему походу – его ожидало несколько суровых дней в горах. Однако, укладывая вещи в рюкзак, он то и дело возвращался мыслями к вымученной улыбке, с которой Китти проводила его.

Ему не давало покоя чувство, что он причинил ей боль. Но еще больше его терзало отчаяние. Он не представлял, что будет так тяжело.

В кухню вошла Энни. Кен скользнул по ней рассеянным взглядом, но счастливое выражение ее лица заставило его присмотреться внимательнее. Следом появился Ник, не отставая от нее, словно приклеенный.

– Будешь кофе, малыш? – промурлыкала Энни, повернувшись к мужу.

Она разве что не урчала, как довольная кошка.

Ник кивнул, расплывшись в глуповатой улыбке.

Кен покачал головой:

– Ну и дела. Почему бы вам не повесить на себя табличку?

– Все уже написано у меня на фартуке. – Повязав передник, Энни повернулась к племяннику.

«Я лакомый кусочек», – прочитал Кен и, поморщившись, зажмурился.

– Это чересчур.

С лица Ника не сходила блаженная улыбка.

Потрепав Кена по плечу, Энни легонько оттолкнула его в сторону и занялась кофе.

– Ну, ты не единственный среди Уайлдеров, кому нравится потрясающий секс, верзила.

– Я серьезно. – Кен зажал ладонями уши. – Прекрати.

Энни рассмеялась. Потом наклонилась и поцеловала Ника. Тот недолго думая сгреб ее в охапку и поцеловал в ответ.

– Эй, эй… – возмутился Кен, закрывая рукой глаза. – Идите к себе в комнату! – Но они продолжали целоваться, не обращая на него внимания. – Я ненароком вступил в Сумеречную зону? И очутился в другой реальности? В тошнотворно счастливой реальности?

– Настала новая эра, – отозвалась Энни, ненадолго прервав поцелуй. – Советую попробовать, возможно, тебе понравится.

– Что именно попробовать?

Энни ласково взяла Кена за руку. Ее глаза лучились любовью. Любовью к мужу и к племяннику.

– Попробуй быть счастливым. Любить. – Она помолчала. – И позволь другим любить тебя. – Энни нежно сжала его ладонь. – Это не страшно, Кен, быть любимым.

Она говорила мягко, искренне, без малейшей нотки сарказма, и ее слова неожиданно обезоружили Кена, пробив броню, которой он пытался защитить свою душу. Эти же слова он слышал и раньше, от Китти.

– Перестань, – беспомощно повторил он.

Но Энни в ответ обхватила его руками за талию и обняла.

– Ты достоин этого, Кен. Еще как достоин.

– Ладно, послушай. – Высвободившись из ее объятий, он схватил рюкзак. – Я рад за тебя, за вас обоих, но нам с Ником нужно идти. – Он выскочил за дверь.

Ник подхватил свое снаряжение, поцеловал Энни возмутительно долгим поцелуем и вышел во двор, чтобы отправиться в четырехдневный поход, навстречу свирепой буре, под стать той, что бушевала в душе Кена.

Два дня Кен взбирался по горным склонам и ночевал в снежных пещерах, но мысли его блуждали далеко, что решительно никуда не годилось, ведь он отвечал не только за собственную жизнь, но и за жизни других. Однако на второй день к вечеру ему удалось благополучно доставить всю группу на Пик Одиночества, и как раз вовремя, поскольку десять минут спустя буря достигла невиданной силы, налетел шквальный ветер со скоростью сто двадцать километров в час, поднялась пурга, и все заволокло белой мглой.