— Говорит лейтенант Ева Даллас. Скажите, Джейк Ингерсол на месте?

— Все три партнера сегодня утром проводят совещание в новом офисе компании. Сообщить вам адрес?

— Спасибо, он у меня есть.

— Скажите, может, мне связаться с мистером Ингерсолом и сообщить ему, что вы хотели бы поговорить с ним?

— Нет-нет, спасибо.

Пока Ева катила дальше через весь город, ей было слышно, как Пибоди бормочет слова соболезнования Гиббонсу и, главное, как ловко напарница уходит от прямых ответов на его вопросы.

— Договорись об очередной консультации с доктором Мирой, — попросила она напарницу, когда та закончила разговаривать с Гиббонсом. — По линку это сделать проще. По крайней мере, ее админша не испепелит тебя своим взглядом. Хотела бы послушать, что она скажет по поводу этих остолопов.

Ева представила себе Парзарри: привязанный к каталке, он смотрит в глаза своему убийце, пока тот его душит. Извивается, пытается вырваться, но, увы, бесполезно. От этих мыслей ее тоже передернуло.

Парзарри был нечист на руку, в этом никаких сомнений. Но он не убийца. По крайней мере, он был лишен возможности решать, принимать или не принимать участие в убийстве коллеги. Правды он так и не узнал.

И вот теперь он мертв. И все из-за Евы. Ей следовало догадаться. Но как она могла это сделать, если в этом убийстве не прослеживалось никакой логики? Таких ценных кадров, как Парзарри, не убивают.

Наверно, зря она не взяла Рорка с собой в Вегас, чтобы он взглянул на этого Парзарри. А главное, ей следовало лично встретить шаттл в аэропорту.

«Да, задним умом все мы крепки», — с горечью подумала она.

— Я договорилась с Мирой. Она проконсультирует в удобное для тебя время, — прощебетала Пибоди.

— Даже так?

— Я старалась.

— Спасибо. Ценю. Отныне ты договариваешься обо всех моих консультациях с ней. Скажу честно, перед ее админшей я ощущаю себя полным ничтожеством. Просто не знаю, как к ней подступиться. И ничего не могу с собой поделать.

— Здесь мы не виноваты. — Пибоди со вздохом откинулась на сиденье. — Знаешь, я тоже любительница пообвинять себя во всех смертных грехах. И всегда выхожу победительницей. Потому что как можно проиграть, когда играешь сама с собой? Но Парзарри — не наша вина.

— Нет, это мой прокол. И вот теперь его убрали.

— Возможно, это твой прокол. Но кто мог такое предвидеть? Ты была права, когда сказала, что убивать его просто глупо. Бессмысленно. Скажи, как можно управлять огромной компанией, если принимаешь бессмысленные решения? Он ведь не мог никому ничего сказать. И они прекрасно это знали. Он не знал про Марту Дикенсон, и ему не было резона предавать их, даже если он того захотел. Он сам загребал бабло и не мешал никому делать то же самое. Насколько мне известно, все файлы с инфой по аудиту хранятся у них, так что при необходимости они всегда смогут перед новым аудитом внести в цифирь нужные им коррективы. Не проще ли поручать аудит одному и тому же человеку?

— Мне тоже так казалось. Но, как видишь, я ошиблась.

— Нет, то есть да… но все равно зря они его убили. По крайней мере, так, как они это сделали. Если они его в чем-то подозревали, не проще ли было копнуть под него, состряпать иск, и все дела? Парзарри нечист на руку, так давайте свалим все на него, а сами останемся в шоколаде. Им ничего не стоило представить фальшивые свидетельства того, что за аварией стоит он сам, что он с кем-то в сговоре, что работает на кого-то, кому эта авария была выгодна. А его самого сплавить куда-нибудь подальше, в Аргентину, дать новое лицо, новое имя, и пусть он там по-прежнему мошенничает. Он же ценный кадр. А потом навесить на него всех собак, чтобы он немного подергался, а все подумали, что он и с них снял пенки. Вуаля! Теперь они белые и пушистые. Наивные жертвы бессовестного вымогателя.

Ева прокрутила в голове доводы Пибоди.

— Да, это был бы крутой ход. Сохранить аудитора, выставить его вором, при этом обеспечив ему сытую жизнь в какой-нибудь заднице мира. Зря они этого не сделали. Даже не попытались.

— Вместо этого они нанимают спеца. Тот ведет для них двойную отчетность, помогает проворачивать махинации. Затем они убивают его во время аудита, который должен показать, что их цифры в полном ажуре, так получается? Нет, они точно с дуба рухнули.

— Импульс, стремление к мгновенному удовлетворению. Они могли избавиться от Парзарри когда угодно, если бы тот вдруг заартачился, если бы стал делать кое-какие намеки. Но они лишили его такой возможности. Итог. У них есть карманный бухгалтер, денежный мешок, хакер и громила.

— Теперь у них нет бухгалтера.

— Верно, — согласилась Ева, а про себя подумала: импульс, стремление к мгновенному удовлетворению. — Они вполне могут совершить вторую глупость, если решат убрать из кадра денежный мешок. Но главное в другом. Подумай сама. Убив бухгалтера, они, сами того не подозревая, раскрыли для нас эту связь. Теперь мы точно знаем: Парзарри был замешан в афере. Возможно, они рассчитывали, что, подбросив нам его труп, они быстро заметут другие следы. Но ведь это и есть импульс. Минутный порыв. Кстати, про жадность. Их вполне могла душить банальная жадность. Зачем им вкладываться в какого-то там счетовода? Всегда можно договориться с новым. Дешево и сердито. Если заартачится, указать на дверь. Готова спорить на что угодно, что Александер так и думает и мнит себя гением в подобных делах.

— И никаких компенсаций за увольнение.

— Если Александер попытается повесить всех собак на Парзарри, ему понадобятся средства денежного мешка. Или с ним тоже придется расстаться.

Ева подумала, включила сирену и взмыла ввысь.

— Ну вот, опять летим, — вздохнула Пибоди и ухватилась за поручень.

Ева резко затормозила, не обращая внимания на колючие взгляды других водителей, припарковалась во втором ряду и прилепила на стекло стикер «Дежурная». Выйдя из машины, она быстро окинула глазами парковку в надежде заметить темный представительский «люкс-5000», но, так и не увидев, взбежала по ступенькам центрального входа и нажала звонок.

Секунд через десять ей открыл Уайтстоун и одарил улыбкой.

— Лейтенант Даллас, мы как раз…

— Ингерсол.

— Джейк? — Уайтстоун отступил, пропуская ее внутрь. Ева вошла в просторный вестибюль, пахнущий свежей краской и сверкающий гладкими, полированными поверхностями. Стойка ресепшена изгибалась в виде огромной буквы U, за которой мерцала серебристая стена, на ней огромными буквами высвечивался логотип компании.

— Нам нужно с ним поговорить.

— Он только что вышел. Должен вернуться с минуты на минуту. А пока давайте я покажу вам наш новый…

— Куда? — перебила его Ева. — Куда он вышел?

Растерянность на лице Уайтстоуна уступила место озабоченности.