Тем временем он взвесил свои три мешочка и из одного уверенным движением достал странный медальон. Издалека он показался Крепе слишком простым для драгоценности какой-нибудь или для награды, кусочком металла, в который тем не менее довольно искусно был вправлен какой-то камешек… красный, сверкающий так, что от него, могло показаться, даже блики пошли по своду потолка кордегардии, циклопа никогда таких не видела, даже рубины, которые она, бывало, видела на парадном оружии герцога Шью, были темными, больше похожими на загустевшую кровь, а этот был веселым камнем, ярким, едва ли не оранжевым.

Рыцарь направил этот медальон на Крепу и удовлетворенно кивнул, повернулся почему-то к оруженосцу, который стоял за его плечом, и отозвался гулким, не привыкшим к шепоту голосом:

– Это она.

– И что из этого следует? – спросил Н’рх. – Что дальше?

– А дальше вот что. – Рыцарь даже приподнялся на ноги, но передумал, снова уселся, стал привязывать свой кошель с двумя другими замшевыми мешочками к поясу. – Я предлагаю тебе передать мне эту вот… Этого солдата под мое командование.

– С разрешения герцога, конечно? – спросил Н’рх.

Не составляло труда догадаться, что он спросил не без умысла. Если бы рыцарь ответил утвердительно, он бы потребовал какую-нибудь бумагу, письменное распоряжение или еще что-то в этом роде… Но рыцарь помотал головой:

– Нет, я предлагаю тебе сделать это… так сказать, частным порядком.

– Что значит – частным? – не понял Н’рх. – Я не могу торговать солдатами, будто скотом. Ты ошибаешься, если подумал, что наша крепость…

– Солдатами всегда и всюду торговали и торговать будут, хотя… – рыцарь чуть усмехнулся, – и в самом деле – не как скотом. – Он чуть наклонил голову к карлику. – Ведь бывает же у тебя какая-то убыль в подчиненных? От стычек с бандитами или иначе как-нибудь?

– У нас тут нет бандитов, по крайней мере поблизости. А что касается убыли – так на это приходится составлять донесение.

Вот тогда-то Крепа и решилась. Она произнесла своим низким, грудным и на редкость женственным голосом, хотя сама о том, насколько он может быть музыкальным для мужчин, конечно, даже не догадывалась:

– Знаем мы твои донесения. Лишь о сломанных дверях да утопленных в колодце ведрах и доносишь… Больше-то не о чем.

– Молчать! – рявкнул карлик.

Она сказала это лишь потому, что решила: этих ребят чураться не стоило, они прилетели, они и улетят. То есть, в некотором роде, можно было чувствовать себя так же, как она привыкла с Н’рхом говорить, когда они бывали наедине. Уж очень он ей не нравился, и сейчас – еще сильнее, чем обычно.

Рыцарь взял в руки простой оловянный стаканчик, в который, как оказалось, Н’рх из вежливости налил ему гарнизонного пойла. Повертел, поднял голову, посмотрел на Крепу отчего-то улыбающимися глазами:

– Значит, любишь, фельдфебель, донесения писать? А ты, солдат, не сдерживайся, говори, что думаешь.

– Тебе не по чину, рыцарь, так вести себя здесь… – начал было Н’рх сварливо, но договорить не сумел.

– Что-то ты не очень умытой выглядишь, милая, – сказанул вдруг человечек-оруженосец.

– Так не могу себе позволить, сэр, – отозвалась Крепа, тоже начиная непонятно отчего веселиться. И кивнула на карлика-командира: – Он меня на башне держит, почитай, уже не одну неделю, нижнюю дверь запирает, даже воду для питья в кувшине приходится как милостыню вымаливать у тех, кто по двору шляется. – Она помолчала. – И не все решаются на это.

Рыцарь кивнул и повернулся всем телом к карлику, который вдруг сделался еще меньше и начал переминаться с ноги на ногу. Взгляд же рыцаря стал вдруг давящим, сильным, глухим, как каменная стена, за ним ничего невозможно было прочитать.

– Значит, так, командир, я предлагаю тебе, скажем, двадцать золотых, и эта циклопа летит с нами. – Он повертел рассеянно медальон с красным камешком в ладони, будто бы взвешивал его. – Двадцать золотом – это немалые деньги, ты таких и за три года не получишь тут.

Карлик задумался, но сразу сдаваться не хотел, ох и любил он торговаться, причем всегда что-нибудь при этом выгадывал – таким он был в этом деле мастером. Обычно прямодушной и не склонной к спорам Крепе это казалось едва ли не чудом, а Н’рх представлялся одновременно и сволочью, и едва ли не волшебником.

– Такое не дозволяется, – буркнул Н’рх и опустил голову. Бросил себе под ноги: – Семьдесят, и пусть катится с вами ко всем чертям.

– Ого! – обрадовался оруженосец. – Дело-то можно сладить, кажется.

– Тридцать, – предложил рыцарь, – и деньги сейчас. – Он глянул в неширокое оконце, оно выходило на запад, из него виднелась часть двора и стена со стороны самой большой из трех горок. Солнышко только собиралось заходить, висело еще над дальним лесом, сбоку от перевала. – Мы еще сегодня улетим, тем более что вино у тебя – дрянь, должен заметить.

– Шестьдесят, господин, и чтобы о нашем договоре в штабе ни одна мышь не узнала, – высказался Н’рх. – А вино получше я сейчас пошлю кого-нибудь принести.

– Оно почти наверняка окажется таким же гадким, – ответил рыцарь, не отводя глаз от окошка и, как показалось Крепе, от нее. Молодец он был все же, умел смотреть в две стороны одновременно. – Сорок, и ни грошом больше, командир.

– Нет, так не пойдет, чтобы вы улетели от меня без доброй выпивки… Пятьдесят, и только для тебя, сэр рыцарь.

– Пятьдесят, так пусть и будет, – сказал рыцарь. И хотел было подняться, но вдруг Н’рх решил, что продешевил.

– И еще вот какое условие. Пусть кто-нибудь из моих людей с тобой сразится. Если победа будет за мной, придется тебе заплатить, но она… Крепа, все же останется, уж очень я переживаю, что мне придется об этом донесение по начальству подавать. Не получится, чтобы никто об этом ничего не прознал, а тогда мне, сам понимаешь, головы не сносить. Ушлют в какой-нибудь и вовсе медвежий угол и еще разжалуют.

– Да уж куда дальше-то тебя ссылать? – удивился оруженосец.

– Сразиться? – переспросил рыцарь. Хмыкнул, да так выразительно, что хитрый Н’рх сразу все понял. Не было у них такого рубаки, чтобы рыцаря в справедливом поединке одолеть.

– Я еще подумал, – брякнул карлик тут же, – что негоже тебе с моими дуреломами драться, не по чину им, да и тебе нечего честь свою в нашей пыли марать… Пусть вот хоть твой оруженосец с нашими посоревнуется.

А ведь он изначально к этому вел все дело, ахнула про себя Крепа. Вот ведь гад, не видать, кажется, ей новой службы и воли… Хотя если вспомнить, каким ненадежным выглядит этот летучий корабль, может, оно и к лучшему?

– М-да? – Рыцарь смотрел на карлика так, что становилось ясно: он подумывает, не проще ли ему прямо тут же врезать Н’рху, и, пока он будет в себя приходить, он с оруженосцем и Крепой попробует удрать.

Но ему не вполне ясна была позиция Крепы, пусть она жалуется, но вдруг не решится уходить из гарнизона, где ее все же кормят, неизвестно с кем… Да и не сумеют они без прямого указания Н’рха из крепости вырваться без боя, корабль-то в сторону отлетел, в общем, эту идею он отверг, Крепа это очень хорошо видела.