и мотоциклистам называть их уже не стоит, три «Ганомага» в составе имели, по одному в каждом взводе. Все три с зенитными пулемётами в кузовах. Я кстати тоже хапнул бензина в хранилище, пригодится. Было почти пол тонны свободного, всё времени пополнить нормально не было, иногда мелочёвка вовремя наступления попадалась, полтонны и набралось, всё на учёте, а тут смог прибрать. Полное хранилище. А горючее пригодится. Да, в колонне я занял один из трофейных танков, сидел за рычагами, не хватало водителей для перегона, что уж про полные экипажи говорить. Когда мы дошли до бригады, та уже готовилась к выдвигаться, нас только ждали, так что ремонтники наспех наносили красные звёзды на башни, большие, и танки получали экипажи, их формировали, беря людей из мотострелкового батальона, там многие были знакомы с танками, правда учили их на американцах, но разберутся, поэтому по сути был сформирован третий батальон, на трофейных машинах, где было две роты. Его принял капитан Гордеев. Он был ротным во втором батальоне. Меня вот никто не поставит, я нужен на своём посту.

Первые подразделения уже уходили, когда Михайлов меня отозвал, говоря:

- Только что посыльный из штаба армии нас как-то нашёл, свежие приказы доставил. Среди них на тебя. Моё представление на звание капитана утвердили, подписали. Приказ уже в штабе, оформляется. Иди, измени информацию в документах. И петлицы смени.

- Есть, - козырнул я, улыбаясь. - Спасибо, товарищ генерал.

А быстро подписали, четыре дня как Михайлов отправил представление, и сделали. Надо же, удивлён. Тот меня так наградил, было за что. Так что мне переоформили документы, печать там штаба бригады поставили, и пока мой разведывательный бронетранспортёр шёл в составе колонны, пылили мы нещадно, издалека нас видно, я сидел и перешивал петлицы на гимнастёрке. Старые уже срезал, новые перешивал с капитанскими шпалами. А петлицы готовые были, вот и работал. Да, форма на мне была красноармейской, ввели всё же. Лето сорок первого был чёрным временем для командиров, те своей формой отличались от простых бойцов, их первыми и отстреливали. Огромные потери понесли. Ладно, перешил, и вот так надевая гимнастёрку, размышлял, как бы вырваться не только самим из окружения, но и вывести как можно больше наших частей. Надеюсь получится. А та стрелковая дивизия, Двести Тридцатая, с нами не пошла, она фронт держит в сторону Харькова, отводить нельзя, иначе всё посыплется. Кстати, награды я снял на всякий случай. Да и носил только медали Золотая Звезда. Вот так надев пилотку и каску, я привстал осмотреться, но тут же сел обратно, морщась, всё в пыли было. Надел очки, но и с ними худо, пыль столбом стояла.

***

Вот честно, устал, поэтому, когда конвойный завёл в эту полуземлянку, и оставил, я поправил форму, та без всего была, сняли, то пододвинув какого-то сидельца, лёг на нары. Вообще командира в общую землянку для задержанных, это не комильфо, но в том-то и дело, что меня посчитали поддельным командиром. Как мне сказали: ну какой ты капитан? Молод ишшо. Как вообще до такого дошло? О, это будет короткая, но интересная история.

А ведь сегодня уже первое июня. Да уж, дали огоньку. В общем повоевали в окружении, бригада пробила коридор, и почти вся наша армия вышла, и частично Девятая. А тут меня дёрнули в штаб армии, и попросили, именно попросили, найти в окружении другие части, и помочь им выйти. В том, что смогу, уже были уверены. Это Михайлов дифирамбы напел, повздыхал, но согласился. В котёл меня на «У-2» закинули, и дальше пошла работа. Недели две, котёл большой, немцы его дробили, но вывел немало войск. Треть точно. У меня была такая бумага от штаба нашей Шестой армии, генералы честь отдавали. Про сотни тысяч спасённых говорить не буду, но десятками счёт исчислялся, точно было. Я не знаю какая дыра была, что немцы до Сталинграда дошли, но тут им остаётся только мечтать об этом, наших частей, побитых, но кадровых, слабых и не побеждённых, у них на пути хватало, там шли ожесточённые бои в обороне. Что по мне, то тридцать первого мая, я выводил очередную часть, и похоже последнюю, где-то два батальона, всё что осталось от стрелковой дивизии, не нашего даже, а Южного фронта. Ещё собирал одиночек и мелкие группы, что пробирались к своим, включая их эту группу. У нас преследователи на хвосте, моторизованная рота с танками, я накидал нашим на карте, где у немцев опорные пункты, пройдут мимо, можно, если тихо, а сам на танке, нашли брошенную «тридцатьчетвёрку», встал задержать преследование. Всё равно топливо закончилось, встали прямо на дороге, даже в кусты не загонишь. Экипаж у меня был, собрал из окруженцев, но и их погнал следом за остальными. Я дрон использовал и мне свидетели не к чему. В общем, расстрелял три танка, четыре грузовика и два бронетранспортёра, пока мне машину не подожгли, едва успел выскочить, с гудящей головой, оглушили, хотя все люки открыты были. В общем, побежал нагонять своих. Я видел, те по-тихому между опорниками прошли. Сапёры нашлись, сняли сигнальные мины и противопехотные, узкая тропка, но за час все через неё прошли. Я в другом месте переполз, и к своим. Вот там меня задержали бойцы в секрете, о вышедших у соседей те уже знали, и к особистам местной стрелковой дивизии. Ну а там решили, что я или диверсант, или боец, что форму убитого командира надел, только со званием не угадал, и вот сюда вышел. То, что документы на руках, и бумага от командарма Шестой, никого не смутило. Подделка. Впрочем, я был не в том состоянии чтобы спорить, свяжутся с нашими и всё выяснят, мне бы отлежаться, вот и прилёг на нары.

Поспать мне дали часа два, это я определил по тому, что рассвело, солнце только-только от горизонта оторвалось. К особистам повели, а как зашёл в хату, мы в селе находились, мне такая оплеуха прилетела, что я потерялся, отлетев к столу, но действовал на инстинктах, «Вальтер» уже был в руке и зачастил выстрелами, громко хлопая. В голову отдавало. Когда пришёл в себя, трясти головой точно нельзя, мне плохо было, комната качалась, то осмотревшись, только и пробормотал:

- Вот б*я.

Четыре трупа в хате, и я сижу на полу, а снаружи крики тревоги, вот-вот бойцы ворвутся в хату. Так что ползком перемещаясь, я прибрал все четыре тела в хранилище. Было два командира, явно особисты, крепкий сержант,