— Лиззи, пожалуйста, ты не можешь так думать. Что бы ни случилось, мы слишком много значим…

Она по привычке отмахнулась, чтобы его остановить. Он смотрел, как она собирается с силами и обретает себя прежнюю — все те глубоко запрятанные в ней качества, которые он сам никогда бы не заметил: достоинство, сдержанность, сожаление.

Потом она заговорила тихо, спокойно, без эмоций. Он даже не узнал ее. Ее лицо отражало болезненную решимость.

— Я не хочу испытывать в тебе потребность, — сказала она, — слишком это больно. И не хочу больше тебя видеть. И ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь, Джейми, что я никогда не кривлю душой.

Лиззи не спала. Разве она могла? Было смехотворно думать, что она уснет после того, что случилось на дорожке. В результате чувствовала себя страшно разбитой. И невероятно опечаленной.

Выйдя из столовой, она прошла в небольшую восьмиугольную комнату в юго-восточной части дома. Вероятно, поначалу она замышлялась как маленькая оранжерея с высокими арочными окнами, смотрящими на кольцо подъездной дороги и восточные лужайки. Там казалось, что находишься на улице. Оттуда хорошо просматривалось пространство до лесистой поросли с буйством красок и дальше до стен огорода. И домика садовника.

Нет. Она не будет этого делать. Не будет думать каждую минуту о Джейми и о том, где он находится. Лучше подумает о пещерах и их сообщении с домом. Она встретится с утра с Магуайром, и вместе они отправятся в пещеры. Потом решат, что делать и как защитить Гласс-Коттедж и его прибывающих обитателей.

Неожиданно для себя Лиззи увидела прекрасный двухколесный экипаж, подкативший к воротам и лихо остановившийся в их тени.

Это был Роксхем. Одетый для визита, он нес — о Боже — букет цветов.

Лиззи не знала, то ли рассмеяться, то ли негодующе топнуть ногой. В последний раз они встречались при не слишком благоприятных обстоятельствах.

Она ругалась, как базарная торговка. Он был невыносимо бестолков.

И вот он опять здесь. Оставил экипаж и, пройдя по кругу прямо под ее окнами, направился к главному входу. Весьма корректно.

Что ж, разве это не любопытно?

Лиззи ждала, пока ее не нашла миссис Таппер.

— Мистер Роксхем, мэм, приехал с визитом.

— Вот как? И куда вы его проводили?

— В музыкальную комнату, мэм. Она ближайшая к двери. И велела новенькому мальчику, лакею Стивену, занять место в холле. На всякий случай.

У миссис Таппер была хорошая память, как и у нее.

— Очень разумная предосторожность, миссис Таппер. По крайней мере в данный момент. Давайте посмотрим, что он хочет, ладно?

Роксхем стоял, спрятав одну руку за спину и положив вторую на каминную полку. При появлении Лиззи он выпрямился. Миссис Таппер, придерживаясь своих обязанностей, объявила ее приход.

— Миссис Марлоу, сэр.

— Миссис Марлоу, — поклонился Роксхем с очаровательной улыбкой.

И Лиззи вновь поразилась, как он похож на Джейми. И как сильно Джейми его ненавидит. Этот визит его наверняка рассердит.

Господи, как же изматывали эти стратегические расчеты, это сдерживание эмоций.

Собрав выдержку в кулак, она настороженно улыбнулась гостю.

— Мистер Роксхем, чему я обязана такой чести?

— Извинениям. — Он вынул руку из-за спины с букетом оранжерейных цветов. — Боюсь, в прошлый визит я был слишком навязчив и злоупотребил вашим терпением и гостеприимством.

«Злоупотребил» было мягко сказано, но Лиззи решила не заострять на этом внимания. Сейчас Роксхем держался очень вежливо, и она ответит ему тем же. Постарается обойтись без неловкостей.

— Вы долго сюда ехали. Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Чаю?

— Да, пожалуйста. Благодарю вас.

Какие же они были благовоспитанные. Разыгрываемый ими спектакль доставлял Лиззи такое удовольствие, что она чуть не рассмеялась. И даже одарила Роксхема своей радужной улыбкой.

— Ты выглядишь прелестно. Очень хорошо, и я счастлив тебя видеть, — тоже улыбнулся он в ответ, похоже, слегка озадаченный своим наблюдением.

— Как и ты.

Это была правда. Сюртук цвета карамели, песочного цвета брюки и отполированные до зеркального блеска высокие сапоги придавали ему ауру непринужденной элегантности, которая шла ему больше строгих жилетов формального стиля одежды.

— Не присядешь?

Она заняла одно из обитых желтым шелком кресел, что стояли по обе стороны от камина.

— Благодарю. Должен признаться, что дом выглядит чудесно. Ты обставила его великолепно. Я всегда считал, что при должном внимании и уходе его можно превратить в достойное жилище.

Он замолчал, вероятно, вспомнив, какую роль сыграл в его запустении, или же подумав о том, что сам мечтал когда-то стать тем человеком, который обеспечит дом заботой и уходом.

Но независимо от подоплеки она отнеслась к комплименту с благосклонностью.

— Благодарю. Ты очень любезен.

— Ты, похоже, провернула колоссальную работу. Перемены сразу бросаются в глаза.

— Да. Не хочешь взглянуть на другие комнаты, пока не принесут чай?

Они прошли в холл, где под пристальным взглядом лакея Стивена разглядывали с восторженными возгласами новый круглый стол с вазой и цветами из их сада, и оттуда проследовали в столовую. В ней стояли лишь стол и буфет, поскольку заказанные у драпировщика стулья и шторы еще не прибыли.

Роксхем говорил красивые, соответствующие случаю слова, и Лиззи почти расслабилась и стала получать удовольствие от его компании. Почти. Такой, как он, напомнила она себе, никогда не нанесет визит без крайней необходимости, так же как волк не придет под дверь, если до смерти не проголодается. А у нее, похоже, таких волков была целая стая.

Затем они переместились в гостиную с солнечными окнами, выходящими на север, и поговорили о том, как это удобно и приятно летом, когда солнце не светит прямо в окна. Лиззи, столь непривычно благовоспитанная, сгорала от нетерпения и любопытства, когда же Роксхем пояснит цель своего визита.

Они вернулись в музыкальный салон, где их ждал чай.

Роксхем, добавив в чай молоко и сахар, встал у камина, обозревая комнату.

— Ты играешь? — спросил, остановив взгляд на фортепьяно.

— Да, но давно не играла. — Что-то в его взгляде подсказало ей, что инструмент очень хороший. — А ты?

— Играю.

— А не сыграешь ли сейчас?

Поставив чашку, Роксхем сыграл несколько лирических пьес. Играл он прекрасно. Его длинные пальцы уверенно и мощно бегали по клавишам.

Так приятно и славно она ни с кем из мужчин не проводила время, не говоря уж о самом Роксхеме. Когда он закончил, она поднялась и подошла к нему, чтобы просто сказать «спасибо», и произнесла это от чистого сердца.